— Вот козлиха!
Симочка ничего не ответила на эти обидные слова. Брат постоял, подумал, чего бы сестре реветь. Двоек у Серафимы не бывает. С Лешкой, что ли, подралась?
— Ну чего ты? — Максим сурово нахмурился, чтобы скрыть овладевшее им беспокойство.
Симочка молчала. Максим обиделся и отправился дообедывать. Из‑за двери время от времени доносились тяжкие вздохи, всхлипывание и сморканье. Покончив с супом, Максим строго посмотрел на дверь, за которой скрывалась сестра, и сказал:
— Кончай реветь. Я буду сочинение писать.
Он пошел было заниматься, но по пути осторожно заглянул в угол. Сестра размазывала слезы по лицу. Вид у нее был очень несчастный, а на коленях лежала старая испачканная кукла Анюта с отбитым носом и мокрыми от Симочкиных слез щеками. Максим понял, что плохи у сестры дела, если старая Анюта вытащена на белый свет.
— Эх ты, председатель совета отряда! Опять за куклы?!
Она сейчас же спрятала куклу за спину и угрюмо взглянула на брата красными от слез глазами.
Сердце не камень! С откровенной тревогой брат наклонился к сестре и участливо спросил:
— Ты чего, а?
В ответ хлынул целый ливень горючих слез.
Ни–че–го... Про–осто… так…
Тогда Максим опустился на корточки рядом с сестрой, помолчал, поглядывая на нее, и вдруг протяжно, басовито завыл.
Симочка моментально подняла мокрое лицо, испуганно взглянула на брата.
— Максимка, что?
— Ни–че–го! — провыл Максим. Но не выдержал и рассмеялся.
Смеялась и Симочка, даже не вытерев слез с лица.
— Прошло? — дружелюбно спросил брат. — Наревелась?
— Нет, — отрицательно покачала головой сестра. — Не прошло…
— Двойку получила?
Симочка вздохнула, накручивая на палец кончи–к светлой косы.
— Нет.
— Ну, выкладывай. У меня сочинение.
Серафима завздыхала, засморкалась.
— Мне нянчиться с тобой некогда, — обиделся брат. — Реви, если нравится!
Он уселся за свой стол и раскрыл том Белинского. Сочинение было очень серьезным — про Евгения Онегина. Максим уже два раза читал статью Белинского и даже начал понимать, почему Онегин был эгоистом поневоле. Чтобы понять это окончательно, необходимо было прочесть статью в третий раз. Но читать мешали вздохи сестры. Максим встал из‑за стола и, сдерживая накипевшее возмущение, спросил, кончит ли Симка сегодня реветь и вздыхать.
В это время послышались быстрые шаги и в комнату вошла мать. Она сразу все поняла. Симочка в углу, за дверью — значит, пришло к дочке горе.
— Симочка! — позвала мать.
Дочка не откликнулась. Тогда мать вопросительно взглянула на сына: не ты ли, мол, братец, причина горьких слез сестры? Но братец отрицательно покачал головой, прямо глядя в материнские глаза. Обеспокоенная мать вернулась к всхлипывающей дочке.
— Помочь могу? — Она наклонилась к Симочке, приглаживая ее растрепавшиеся волосы.
Серафима уныло посмотрела на мать и пробормотала, что рассказать ничего не может, потому что дала честное пионерское слово.
— Кому? — осторожно спросила мать.
— Кому‑то…
Мать задумалась, а в это время Максим вспомнил про свою пятерку по истории и закричал:
— Мама!
Она испуганно обернулась.
— Я получил пятерку! Посмотри!
— Ох, разве можно так пугать?! — укоризненно сказала мать, но тут же радостно улыбнулась и взяла в руки Максимкин дневник. Выведенная красными чернилами, там стояла красивая пятерка. .Максим принялся снова рассказывать про Георга Вашингтона, а затем объявил, что идет заниматься — готовиться к сочинению.
Мать предложила дочке вместе пообедать. Но Серафима опять скрылась за дверью и пробурчала:
— Не могу… Я расстроенная…
Немного погодя бочком вышла из своего угла и уселась за стол рядом с матерью. Ела она нехотя, часто задумывалась. Мать незаметно наблюдала за дочкой, но спрашивать не спрашивала.
ОШИБКА ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВЕТА ОТРЯДА
Сочинение о Евгении Онегине хотя с трудом, но продвигалось. Была в третий раз с карандашом в руках прочитана статья Белинского. Был составлен план и выбран эпиграф. На все ушло много времени. Максим встал, потянулся после трудов праведных и только теперь увидел, что совсем темно и давно пора закрывать ставни. Он вышел из своей комнаты и натолкнулся на сестру. Симочка стояла в пальто перед часами и внимательно смотрела на стрелки.
Максим бы в хорошем настроении — дело с сочинением ладилось. Он легонько дернул сестру за конец длинной толстой косы и отскочил: Симочка должна была перейти в наступление. Но она не двинулась с места, только подняла на брата серьезные глаза и спросила почему‑то шепотом: