— Марат? — вдруг послышался удивленный голос за нашими спинами. Резкий разворот.
Эльза. Это была Эльза.
— Здравствуйте, — едва слышно прошептал я и тут же ступил шаг ближе. — Не знаете, что там с Патти?
(взволновано забегали ее глаза, метая взгляды то на меня, то на Лив)
— Не знаю…
Мать мне лишь недавно позвонила.
Вот приехала, как только смогла.
— Ясно…
— Марат… Прости, конечно, но думаю, тебе лучше уйти…
Просто, если… она тебя увидит, то…
— Понимаю.
— Прости. Я, лично, не считаю тебя виновным в произошедшем. Честное слово.
Как по мне, никто иной, кроме как она сама, и та ее больная материнская любовь, непонимание, вечные нравоучения и скандалы, всему причина.
(тяжело сглотнул)
— Спасибо.
(несмелый разворот —
и неспешно направился к ступенькам)
— Марат.
(взволновано окликнула меня Эльза в последний момент, видимо все же решившись на что-то очень важное для нее)
— Да? — живо обернулся и, выжидающе, замер.
— Там около больницы… есть скверик небольшой. Если хочешь, ожидай там. Я…. как только что станет известным, сразу тебя там разыщу… и
— Спасибо.
Неспешные, несмелые шаги… в гордом одиночестве.
Оливия все еще умело изображает беспристрастную стороннюю особу, "временно" исполняющую роль если не "акушерки", то какую-то другую, не сильно выделяющуюся из толпы (она-то, в отличие от меня, не давала (себе) клятву никогда не использовать на людях гипноз).
Скверик…
Сам не знаю, как его отыскал.
Брел, брел, поглощенный своими мыслями…
Неспешно передвигал ноги в наугад выбранном направлении… и всё же его нашел.
— Ты какого хера здесь делаешь???
(возмущенно заревел и тут же кинулся ко мне)
(вмиг пришел я в себя)
… замер. Взглядом отыскал мерзавца.
Так и есть.
На выходе из беседки застыл Фернандо, тот самый Ферн…
Он едва сдерживался, чтобы не напасть на меня.
Невольно (с какой-то тихой, притушенной) иронией рассмеялся я:
Ну-ну. Только сорвись — … Мне и самому ужасно хочется кого-то поколотить, да так…. чтобы потом… и опознать было невозможно.
— Я тебя спрашиваю! Что, стоишь и смотришь? Чего забыл здесь?!
— А перед кем это я должен отчитываться, шавка подзаборная?
— Чего ты тявкнул???
— Остыньте, парни, — вдруг раздался резкий, жесткий голос Лив за моей спиной. — Если вы устроите здесь драку, я лично вышвырну вас двоих за ворота и вызову полицию.
— А ты кто такая, вообще? — нервно рявкнул Ферн, хотя не без внутренней, жалкой опаски, трусости.
(едко ухмыльнулась Оливия)
— Смерть твоя, мой дорогой, если не прекратишь в таком тоне со мной разговаривать.
…
Быстро сели, а лучше разбежались в разные углы — и ждите, если… конечно Патти с малышом вам и вправду дороги и интересны.
А нет — валите за пределы больницы, и выясняйте там отношения хоть до посинения.
— Ха. Лив. Очнись, с кем тут вообще разговаривать?
(пренебрежительно, раздраженно сплюнул в сторону ублюдка)
— Марат. Хватит, я сказала.
… я не шутки тут развожу с вами.
(нервно скривился; промолчал)
(тяжелая, долгая пауза, и лишь когда окончательно уверилась, что собачиться мы больше не станем, вдруг продолжила)
— Патриция разродиться всё никак не может. Так что… дело, вероятно, затянется… и как надолго, никто не знает.
Дела плохи, она очень… слаба. Но шансы успешно родить и при этом остаться всё же живой — есть.
Так что… будем верить и ждать.
А кто хочет, может и Богу своему помолиться.
… если, конечно, и вправду, вы так любите эту девушку, как тут сейчас пытаетесь нарисовать.
Молчали. Мы молчали долгие часы, сидя друг напротив друга… и боялись и словом обмолвиться.
Действительно, стало… очень страшно,
страшно, что всё может оборваться в любой момент.
Даже сейчас, я сижу — и ничего не знаю… Может, уже…?
Нет. НЕТ! Марат! Даже и в мыслях это не произноси.
Всё будет хорошо.
…
Честно, я до сего момента искренне верил, что этому гаду на нее наплевать.
Но, видимо, ошибался.
Глубоко… ошибался.
… да только что мне от этого? А?
Я люблю Патрицию, и отдавать ее никому… не хочу.