Яков Владимирович был хорошим товарищем и заботливым командиром. Он всегда был в курсе не только служебных дел, но и личной жизни каждого летчика, знал, у кого заболел ребенок, у кого дома какие нелады.
Бася Соломоновна вспоминает, как однажды утром муж позвонил ей по телефону:
— Сейчас придет к тебе жена летчика Михайлова, дай ей, пожалуйста, четыреста рублей. Сейчас ни о чем не спрашивай. Вечером приду, сам расскажу.
И вечером она все узнала. В то утро Смушкевич заметил, что с Михайловым, одним из лучших летчиков бригады, творится что-то неладное. Комиссар спросил у летчиков, соседей Михайлова, и выяснил, что дома накануне был скандал, жена его весь вечер ругала.
Смушкевич тут же отставил Михайлова от полета и пригласил к себе в кабинет. Летчик рассказал, что накануне ему предложили ордер на шубу для жены. Так как у него не было лишних денег, он от ордера отказался. Комиссар вынул из письменного стола ордер на шубу, предназначенную для его жены, отдал его Михайлову и позвонил насчет денег домой.
Вечером Смушкевич утешил жену, пообещав купить шубу в другой раз, когда пришлют новые ордера. Он сумел выполнить свое обещание только летом.
В заботе о личном составе бригады для Смушкевича не существовало мелочей.
Когда его назначили командиром бригады, он начал строительство большого авиационного городка. До его приезда весь личный состав бригады был разбросан по всему городу, летчики и техники жили на частных квартирах. Это мешало созданию единого, сплоченного, дружного коллектива. Новый командир бригады добился кредитов и стал на время строителем. Дома вблизи аэродрома росли как грибы. Комбриг ежедневно бывал на стройке. Он следил за внутренней отделкой квартир, был очень требователен, не делал никаких поблажек штукатурам и малярам. А как радовался, когда авиаторы заселяли светлые и удобные квартиры, заходил к каждой семье с подарком на новоселье. Смушкевичи получали квартиру последними, когда весь летный и технический состав был уже обеспечен жильем.
Первым в советской авиации комбриг Смушкевич создал прекрасно оборудованный ночной санаторий, в котором летчики смогли бы отдохнуть перед трудными полетами. Это нововведение встретило решительный отпор со стороны… жен летчиков. Они возмутились тем, что отрывают мужей от домашних очагов. Делегация жен, ища сочувствия и поддержки, пришла к жена, комбрига: дескать, мол, вашему делать нечего, чего выдумал! Где бы мы ни были, в каких бы частях наши ни служили, всюду домой па ночь приходили. Нигде нет никаких таких санаториев, и здесь они ни к чему… Но очень скоро и они поняли, какое значение имел санатории для укрепления здоровья летчиков.
Бригада имела свой фруктовый сад, огороды, своих коров, свиней, стада гусей… Квашеная капуста и соленые огурцы «авиаторского» приготовления славились далеко в округе.
— В Смушкевиче пропадает замечательный талант хозяйственника, — добродушно шутили в бригаде.
У Смушкевича на все хватало время. По вечерам комбриг то сражался с летчиками в гарнизонном клубе в бильярд, страстным любителем и мастером которого он был, то устраивал вскладчину товарищеские ужины с танцами, то организовывал массовку на озеро. Там он собирал рыбаков и уводил их на какое-нибудь известное ему место, где рыба «особенно клюет, только успевай таскать ее».
Один комбриг был только за книгой и на истребителе, в небе. Летал он в любую погоду. Он овладел не только мастерством нилота, но, добросовестно проштудировав все учебники и руководства, которые смог достать, научился штурманскому делу.
Как-то раз, после того как Смушкевнч проделал серию фигур воздушного пилотажа, его спросили:
— Откройте свой секрет, товарищ комбриг, скажите нам правду, в какой летной школе вы учились?
Смушкевич широко улыбнулся в ответ:
— В самой замечательной школе… У летчиков учился…
Если с практикой дело обстоит отлично, то в теории летчик Смушкевич пока не силен.
Не раз обращался комбриг с просьбой направить его на учебу, но всякий раз находились неотложные дела и ему отказывали.
И вот во время очередного отпуска Смушкевич поехал не на курорт, а в Качу, под Севастополь, в летное училище и поставил там своеобразный рекорд. Занимаясь по восемнадцать часов в сутки, он за тридцать девять дней сдал экзамены за полный курс училища, рассчитанный на два года.