– Или выпустить на заседании окружной комиссии.
– Вы злой.
– Я знаю, – сказал Августин. Он считался законным владельцем зверинца, и потому за то, что произошло с Бонни Лэм, его покусывала совесть. Если бы ее муж не погнался за обезьяной, его бы, наверное, не похитили. Преступная макака вполне могла быть из дядиных. Хотя, может, и нет.
– А что вы станете делать, если какой-нибудь зверь убьет человека? – спросила Бонни без малейшего упрека.
– Молиться, чтобы покойный это заслужил. – Ответ шокировал Бонни, поэтому Августин решил сгладить: – Что тут еще сделаешь, кроме сафари? Вы представляете себе размеры Эверглейдс?
Некоторое время они ехали молча, потом Бонни сказала:
– Вы правы. Звери на свободе – так и должно быть.
– Я не знаю, как что-то должно быть, но знаю, как оно есть. Черт, пумы уже могли добраться до Ки-Ларго!
– Жаль, я не смогла, – грустно улыбнулась Бонни.
Перед тем как войти в зябкий Центр судебной медицины, Бонни натянула мешковатый лыжный свитер, прихваченный для нее Августином. На этот раз обошлись без подготовительных церемоний. Тот же молодой эксперт провел их прямо в прозекторскую, где в центре внимания лежало новое неопознанное тело. Труп окружали детективы, полицейские в форме и безрадостная группа студентов-медиков Университета Майами. Все расступились, пропуская Августина и Бонни Лэм.
Седой здоровяк в лабораторном халате радушно кивнул и шагнул прочь от металлического стола. Задержав дыхание, Бонни взглянула на труп. Лысоватый мужчина с выпирающим животом. Оливковая кожа от плеч до ступней поросла блестящими черными волосами. В центре груди – разверстая малиновая рана. На шее – ожерелье кровоподтеков, очень похожих на лиловые отпечатки пальцев.
– Это не мой муж, – сказала Бонни.
Августин повел ее к выходу; следом двинулся высокий чернокожий полицейский.
– Миссис Лэм! – Бонни продолжала идти, как на автопилоте. – Миссис Лэм, мне нужно с вами поговорить.
Бонни обернулась. Крепко сбитый патрульный прихрамывал на правую ногу. В огромных руках он держал бежевый «стетсон». Заметно, что офицер тоже с явным облегчением покинул прозекторскую.
Августин спросил, в чем дело, а полицейский предложил пойти куда-нибудь, где можно поговорить.
– О чем? – спросила Бонни.
– Об исчезновении вашего мужа. Есть несколько зацепок, я их проверяю, только и всего. – Для полицейского в форме он говорил очень буднично. – Лишь несколько вопросов, ребята. Честное слово.
Августин не понимал, с какой стати дорожная полиция интересуется пропажей людей.
– Леди уже дала показания ФБР
– Я не отниму много времени.
– Если у вас есть какие-то новости – какие угодно, – я бы хотела их услышать, – сказала Бонни.
– Тут неподалеку отличный итальянский ресторанчик, – предложил офицер.
Августин понял, что Бонни уже все решила.
– Это официальный допрос? – спросил он.
– В высшей степени неофициальный. – Джим Тайл надел шляпу. – Давайте поедим.
В середине 70-х годов на пост губернатора Флориды баллотировался человек по имени Клинтон Тайри. Теоретически он казался идеальным кандидатом – дерзким и свежим голосом в циничном веке. Местный уроженец, красавец, здоров как бык; в прошлом – звезда студенческого футбола и увенчанный наградами ветеран Вьетнама. В предвыборной кампании знал, что в Палм-Бич можно умничать, а на Отростке – прикидываться дурачком. Он поражал журналистов тем, что изъяснялся законченными предложениями, говорил без подготовки и не заглядывал в шпаргалки. Но главное – в его прошлом не откапывалось скользких делишек, распутывание которых одинаково утомляло и корреспондентов, и читателей.
Единственной помехой политической карьере Клинтона Тайри был пятилетний стаж преподавателя английского языка в Университете Флориды. Такая работа исторически метила кандидата как шибко умного, образованного и либерального для управления штатом. Но ошеломленное население простило Клинтону Тайри его досадную образованность и избрало своим губернатором.
Влиятельные круги Таллахасси наивно приветствовали нового главу исполнительной власти. Зазывалы, сводники и рвачи, контролирующие законодателей, решили, что Клинтон Тайри, подобно большинству его предшественников, послушно впишется в систему. В конце концов, он местный и, разумеется, знает, как делаются дела.
Но за голливудской улыбкой губернатора скрывался возмутитель спокойствия и ярый террорист. Он привнес в жизнь столицы страстность, глубокую и незамутненную, но совершенно непостижимую для других политиков, быстро решивших, что Клинтон Тайри – ненормальный. В первом после избрания интервью «Нью-Йорк Таймс» он заявил, что Флориду губят безудержный рост, чрезмерная застройка и загрязнение, а зловонной корень этих зол – алчность. Для иллюстрации Тайри заявил, что у спикера Законодательного собрания «мораль кишечной бактерии», поскольку этот человек принял подарок от майамского застройщика небоскребов – оплаченную поездку в Бангкок. Затем, выступая по радио, губернатор призвал туристов и тех, кто предполагал обосноваться во Флориде, на несколько лет воздержаться от поездок в Солнечный штат – «пока мы не придем в себя». Он поставил задачу добиться «убыли населения» и предложил щедрые налоговые льготы округам, где существенно снизят плотность проживания. Тайри не смог бы вызвать большего возмущения, даже если бы проповедовал сатанизм дошкольникам.
Мнение, что новый губернатор психически неуравновешен, окрепло после его отказа брать взятки. А ужаснее всего: он делился подробностями этих незаконных предложений с агентами ФБР. И вот так закрыли фирму одного из богатейших в штате мелиораторов с обширными политическими связями, а его самого подвергли судебному преследованию и признали виновным в коррупции. Клинтон Тайри представлял явную опасность.
Никто из прежних губернаторов не дерзнул подорвать бизнес по мощению Флориды. Семьдесят славных лет штат благополучно кукожился в хватке наиболее удачливых грабителей его природных богатств. И вдруг этот бездумный молодой выскочка баламутит народ, как распоследний коммунист. Оберегайте реки. Сохраняйте побережья. Спасайте Биг-Сайпрес. [28] Чем же это кончится? Журнал «Тайм» помещает его портрет на обложку. Телекомментатор Дэвид Бринкли называет «новым популистом». Национальное общество Одюбона награждает, блин, орденом…
И вот однажды вечером в зашторенной кабинке ресторана «Серебряный башмачок» был заключен пакт – остановить безумца. Губернаторские подвиги в Юго-Восточной Азии сделали его неуязвимым для обычных грязных технологий, и единственной надежной альтернативой оставалась политическая нейтрализация. План был прост: что бы ни предлагал новый губернатор, законодательное собрание и кабинет будут поступать наоборот – а расклад голосования обеспечивается великодушными пожертвованиями банкиров, подрядчиков, брокеров по недвижимости, владельцев отелей, фермерских конгломератов и других особо заинтересованных групп, исповедующих иную, нежели Клинтон Тайри, философию.
Стратегия себя оправдала. Даже товарищи по демократической партии, серьезно напуганные реформами губернатора, без зазрения совести от него отвернулись. Клинтон Тайри понял, что его игнорируют, и постепенно стал терять самообладание. Каждое поражение у законодателей проходилось по губернатору кувалдой. Его появления на публике отмечались желчной риторикой и мрачным ворчанием. Он похудел и перестал стричься. На одну загадочную пресс-конференцию он предпочел не надевать рубашку. Тайри писал язвительные письма на служебных бланках и давал интервью, где пространно цитировал Карла Юнга, Генри Торо и Дэвида Кросби. [29] Однажды ночью полицейский, приставленный охранять губернатора, застал его на кладбище. Клинтон Тайри объяснил, что собирался выкопать останки Наполеона Бонапарта Броварда – губернатора, первым выдвинувшим план осушения болот Эверглейдс, и раздать его кости на сувениры туристам в Капитолии штата.
29
Карл Густав Юнг (1875-1961) – швейцарский психолог и философ-идеалист. Генри Дэвид Торо (1817-1862) – американский писатель. Дэвид Кросби (р. 1941) – американский рок-музыкант.