Она спросила, был ли Августин женат.
– Нет, – ответил он.
– А помолвлены были?
– Трижды.
– Врете! – Бонни подняла голову.
– К сожалению, нет. – В полутьме комнаты было видно, что Бонни улыбается. – Вас это забавляет?
– Скорее интригует. Три раза?
– Нареченная успевала одуматься.
– Это были разные женщины? Без повторов?
– Разные.
– Я должна спросить, что произошло. Отвечать не обязательно, но не спросить не могу.
– Ну, первая вышла за преуспевающего адвоката. Он занимался делами о личном ущербе и вел в суде групповой иск по силиконовым имплантантам. Вторая основала архитектурную фирму и сейчас в любовницах у венесуэльского министра. А третья снимается в популярной кубинской мыльной опере, она там играет Мириам – ревнивую шизофреничку. Пожалуй, – заключил Августин, – все они поступили мудро, прервав отношения со мной.
– Готова спорить, обручальные кольца остались у них.
– Ой, это всего лишь деньги.
– И вы до сих пор смотрите ту мыльную оперу?
– Она очень хорошо играет. Весьма убедительно.
– Необычный вы парень, – сказала Бонни.
– Вам уже лучше? Как правило, мои проблемы других ободряют.
Бонни опустила голову:
– Меня беспокоит завтрашняя встреча… с Максом.
– Вполне естественно, что вы нервничаете. Я и сам немного дергаюсь.
– Ружье возьмете?
– Посмотрим. – Августин сильно сомневался, что губернатор объявится, да еще с мужем Бонни.
– Вы боитесь?
Августин чувствовал ее легкое дыхание на своей груди.
– Не боюсь, – сказал он. – Тревожусь.
– Эй.
– Что – эй?
– Вы возбуждаетесь?
Августин смущенно поерзал. Чего она еще ожидала?
– Теперь моя очередь извиниться.
Но Бонни не стала отстраняться. Августин глубоко вздохнул и постарался думать о чем-нибудь другом… Например, о сбежавших обезьянах дяди Феликса. Далеко они забрались? Как им на свободе?
Но отвлекающие размышления Августина прервала Бонни:
– А вдруг Макс изменился? Может, с ним что-то случилось.
Случилось – это уж точно. Можешь не сомневаться, подумал Августин, но сказал другое:
– Ваш муж держится. Сами увидите.
12
– Хочешь жабку? – спросил Сцинк.
Шоковый ошейник сделал свое дело: Макс Лэм стал безоговорочно сговорчив. Раз капитан хочет, чтобы он курил жабку, будем курить жабку.
– Это не приказ, а предложение, – пояснил Сцинк.
– Тогда, спасибо – нет.
Макс вглядывался в теплую просоленную ночь. Где-то во мраке к нему пробирается Бонни. Макс не волновался и не лелеял надежд, хотя, наверное, следовало; он сам удивлялся, отчего так. Все происходившее не вызывало в нем душевного отклика, словно испытание пленом выжгло основные нервные центры. Например, он даже не попытался робко возразить, когда Сцинк выпустил азиатского скорпиона на поле для гольфа в Ки-Бискейне. Капитан осторожно положил ядовитую тварь на лужайку у восемнадцатой лунки.
– Это любимое поле мэра, – сказал он. – Считай, что я оптимист.
Макс не проронил ни слова.
Теперь они расположились в деревянном домике на сваях, стоявшем посреди залива. Сцинк свесил длинные ноги с причальной платформы, перекореженной и изогнутой, словно китайский воздушный дракон. Ураган вытянул сваи из углублений на дне. Другие домики штормом срезало начисто, а этот с трудом, но выстоял. Он кренился и скрипел при легчайшем ветерке. Максу казалось, дом погружается в воду. Сцинк рассказал, что домик принадлежал человеку, который по нездоровью уволился из прокуратуры. Недавно отставник женился на красавице, игравшей на двенадцатиструнной гитаре, и переехал на острова Эксума.
Сидя под раскачивающимся фонарем, Сцинк закурил очередной косяк. Экзотический запах, подумал Макс, смесь марихуаны и французского лукового супа. Пахнет сильно и противно.
– Это ядовитая жаба, – объяснял Сцинк. – Bufo marinus. Жаба морская. Привезена из Южной Америки, вытесняет местные особи. Слыхал о ней? – Он глубоко, со всхлипом затянулся. – Железы сеньора Буфо выделяют молочко, способное за шесть минут убить взрослого добермана.
– Полагаете, такое вещество стоит вдыхать? – спросил Макс.
– Существует специальный процесс вытяжки. – Сцинк опять сильно затянулся.
– И что это жабье молочко делает?
– Всё и ничего. Я бы сказал, воздействие – как от любого хорошего наркотика. Психоневротическая рулетка. – Подбородок Сцинка ткнулся в грудь. Веко здорового глаза встрепенулось и закрылось. Дыхание кошмарно участилось – на выдохе капитан скрипел, как тормозящий поезд метро. Прошло пятнадцать минут, Макс не шелохнулся. Мысль о побеге даже не возникла – ошейник выработал рефлекс собаки Павлова.
Во время вынужденного перерыва мысли Макса обратились к Биллу Наппу из рекламного агентства. Предприимчивый гаденыш наверняка положил глаз на угловой кабинет Макса, откуда открывался вдохновляющий вид на кусочек Мэдисон-авеню. Каждый день, проведенный с непредсказуемым похитителем, способствовал продвижению по службе коварного Билли. Макс горел желанием вернуться в агентство и сокрушить притязания этой сволочи, всегда действовавшей исподтишка. Кажется, Макс вполне созрел, чтобы жестоко унизить подлеца. Представлялись зловещие картины: безработного и бездомного Наппа бросила жена, он превратился в шамкающую развалину и, съежившись над огоньком из газового балончика в холодном переулке, сосет мокрый охнарик, пропитанный потом ядовитой жабы…
Сцинк резко очнулся, сильно закашлялся и швырнул окурок погасшего косяка во взбаламученную, штормом заиленную воду. Неподалеку в волнах ныряла сломанная мачта затонувшей шлюпки. Сцинк молча показал на призрачный обломок. Корявый палец долго покачивался в воздухе.
– Скажи-ка, – обратился капитан к Максу, – какое место ты бы назвал самым потрясающим?
– Иеллоустоунский национальный парк. Ездил с автобусной экскурсией.
– О господи!
– А что такого?
– Там рядом есть участок для гризли. Видел? То есть это поистине печальное зрелище – у животных ни когтей, ни яиц. Они такие же дикие, как хомяки, но туристы выстраиваются в очередь, чтобы на них посмотреть. Гризли с отрезанными яйцами!
Сцинк задергал головой, точно пытаясь вытряхнуть из уха шмеля. Макс Лэм не понял, почему разговор вдруг резко отклонился от темы. Он не разделял сочувствия безумца к выхолощенным гризли. Удаление когтей животным – вполне разумная и необходимая процедура в общественном парке развлечений. Иначе исков не оберешься. Но Макс понимал, что спорить невыгодно. Он вел себя тихо, когда Сцинк завалился на хромой настил. Похититель трясся, метался и выкрикивал незнакомые Максу имена. Через полчаса он пришел в себя и уставился в звездную высь.
– С вами все в порядке? – спросил Макс.
Сцинк спокойно кивнул:
– Издержки жабы. Приношу извинения.
– По-вашему, Бонни сумеет нас здесь отыскать?
– Зачем, скажи на милость, жениться на женщине, которая не может следовать простым инструкциям?
– Но такая темень…
Путешествие в Свайный Городок напугало Макса сверх всякой меры – на полной скорости, без ходовых огней они летели на гребнях волн в открытом ялике. Гораздо страшнее, чем в аэроглиссере. Ураган превратил залив в призрачное кладбище затонувших яхт, рыбацких лодок, прогулочных катеров и моторок. Пока добирались, Сцинк вынул стеклянный глаз и сунул пленнику на сохранение. Макс сжимал его в ладони, как бриллиант Хоупа. [35]
– Твоя жена наверняка прихватит кого-нибудь, кто знает дорогу.
35
Уникальный по размеру и цвету (индиго) бриллиант. Хранится в Смитсоновском институте США, оценен в 250 миллионов долларов.