— Ты докажи сперва, — пробурчал Данилыч. — Чего надо?
— Поговорить, — душевно ответил ему Балакин. — Потолковать с тобой охота. Так ты бы пустил меня в дом, а? Нехорошо ведь человека на улице держать.
— О чем потолковать? — все так же хмуро спросил инвалид, не трогаясь с места.
— Да разве ты не слыхал? — удивился Балакин. — Женщину вчера в шестнадцатом доме убили.
— Слыхал. А я при чем?
— Да я и не говорю, что ты при чем. Но у тебя тут разный народ бывает. Может, слышал кто чего или видел?
— Ктой-то у меня бывает? — настороженно спросил Данилыч. — Никто у меня не бывает. Завязал я с этим делом. Как штрафанули вы меня тогда на пятьдесят целковых, так и завязал.
— Неужто и сейчас никого нет?
— Нету…
— Вот и пусти меня в дом, — простодушно резюмировал Балакин.
Но, увидев, что хозяин медлит, сказал уже серьезно и жестко:
— Ой, Концов, не шути со мной, ты меня знаешь!
— Да что вы все — «шути не шути», — примирительно заканючил Данилыч. — Отсюда, что ль, поговорить нельзя?
— Можно, но лучше в квартире, — гнул свое Балакин. Концов тяжко вздохнул, а Дима, отвернувшись ко мне. сделал страшное лицо, ткнул в сторону подъезда и показал четыре пальца. Я по стенке добежал по парадного, влетел туда и едва успел сориентироваться на полутемной площадке первого этажа, где тут квартира № 4, как осторожно приоткрылась дверь именно с этим номером.
Бочком, бочком из двери начал выползать небольшой человечек, но так до конца выползти и не сумел, потому что попал в мои объятия.
— Ой! — сказал он то ли от испуга, то ли от того, что я слишком сильно прижал его к себе: мне хотелось сразу понять, нет ли при нем оружия. Оружия не было, и я его отпустил, сказав тихо, но веско:
— Спокойно, уголовный розыск. Зайдите обратно в квартиру.
В прихожей было темно, я нашарил выключатель и, когда свет зажегся, увидел перед собой щуплую, белобрысую, трясущуюся личность с небольшим саквояжиком в руке.
— Документы, гражданин, есть у вас?
Он зашарил свободной рукой по карманам и извлек паспорт.
— Солдатов Валерий Николаевич, — прочитал я. Паспорт был прописан в Ярославле. — А в Москве какими судьбами?
— Заехал вот… на денек… к родственнику… — почти прошептал он.
— Давайте в комнату пройдем, — предложил я. Копцов обернулся к нам на шум, и Балакин, приподнявшись на цыпочки, заглянул в комнату.
— О! — воскликнул он, увидев Солдатова. — Вот это встреча. Подождите, я сейчас.
Через несколько секунд Дима был в квартире и говорил, указывая на Солдатова-.
— Рекомендую: Дрыночкин Семен Ильич, по прозвищу Дрына, 1952 года рождения, ранее судимый, квартирный вор-гастролер, разыскивается органами внутренних дел Ярославля, Владимира и Москвы. Это как минимум, — добавил он.
Я протянул ему паспорт на имя Солдатова. — И документы поддельные! — восхитился Балакин. — Я ведь его почему так хорошо знаю, — пояснил он мне. — Гражданин Дрыночкин у меня на территории в одной квартирке изволили пальчики свои оставить. Что же это ты так неаккуратно, Сеня, а?
Дрыночкин уныло пожал плечами и понурился.
— Ах ты, гнида, — неожиданно подал голос Данилыч, — а говорил, командировочный!
— Но-но, граждане, — сказал Балакин. — Это вы потом разберетесь, кто кому чего говорил. А пока придется у вас, гражданин Копцов, обыск сделать.
— У меня-то почему? — ахнул хозяин.
— Как почему? Воров к себе жить пускаете с поддельными документами и еще спрашиваете. Уголовный розыск имеет основания предполагать, что в вашей квартире могут находиться краденые вещи.
— А постановление? — сделал последнюю слабую попытку Концов.
— Будет постановление. Где тут у вас телефончик? Через час в присутствии понятых из внутренней полости дивана Копцова были изъяты две женские дубленки и одна ондатровая шапка.
— Ваши? — спросил Балакин.
Копцов молчал, уронив голову на грудь.
В стенном шкафу обнаружили большой чемодан, в котором оказался видеомагнитофон «Панасоник» и штук десять кассет с записями.
— Киношком балуетесь? А где же телевизор?
Рядом с чемоданом стоял новенький черный «дипломат».
— А это ваше?
На этот раз хозяин отрицательно покачал головой.
— А чье? — настаивал Балакин, крутя замки: «дипломат» не открывался.
— Вчера принес один… Сказал, пусть полежит…
— Что в нем, не знаете?
— Я в чужие дела не суюсь…
— Правильно. А вот мы суемся — работа такая. — Дима извлек из кармана перочинный ножичек, один за другим поддел замочки и откинул крышку. Даже я не удержался и присвистнул. Весь «дипломат» ровными рядами заполняли пачки пятидесятирублевок.
Я услышал, как за моей спиной клацнула челюсть, обернулся и испугался за Копцова: мне показалось, что сейчас его натурально хватит кондратий. Вор-гастролер Сеня Дрыночкин тоже, кажется, забыл в это мгновение обо всем на свете, даже о том, что сейчас его прямо отсюда повезут в тюрьму, глаза у него горели безумным светом.
Балакин взял одну пачку, поковырял пальцем, зачем-то даже понюхал. Когда он стал срывать банковскую обертку, я уже тоже знал, что будет внутри. Резаная бумага.
— «Кукла»! — радостно просипел Копцов.
— Да, — задумчиво подтвердил Балакин. — Но — на крупного зверя!
Быстро приподнимая пачки, он прикинул, сколько их, и удивленно выпятил губу.
— Тысяч на сто, не меньше! Это что ж такое надо было покупать: самолет?
4
— Господи, — картинно закатил глаза Северин, входя в кабинет к Балакину, — на что я трачу свой талант общения?
— Ну-ка, ну-ка, на что? — живо поинтересовался я. Но Северин адресовался не ко мне.
— Митенька, почему у тебя на территории народ такой бестолковый, а? Плохо работаешь с населением! Ох уж этот Стас! Слова в простоте не скажет.
— Нашел двух свидетелей. Когда прощался, оба были еще живы. Ему восемьдесят два, а ей семьдесят шесть, но, по-моему, кокетничает. У них наблюдательный пункт возле песочницы посреди двора. Она видела молодую женщину в ярком платье, которая вчера вечером прошла по двору в сторону дома № 16. Он тоже видел молодую женщину в ярком платье, которая шла по двору в сторону от дома № 16.
— То есть как? — одновременно спросили мы с Балакиным.
— Ага! — обрадовался Северин. — Вы тоже заметили здесь противоречие? А этих двух Мафусаилов я еле разнял — у них чуть до драки не дошло.
— Стасик, не мути воду, — сказал я укоризненно. — Старичку девятый десяток, посмотрим, какой ты в его годы будешь свидетель. Это во-первых. А во-вторых, убитая могла просто прогуливаться туда-сюда по двору, прежде чем полезть в дом. Мы-то, слава Богу, знаем, что однажды она туда вошла и больше не вышла. Лучше скажи, твой талант общения дал какие-нибудь существенные результаты?
— Ты не поверишь, дал. Например, маленькую деталь: у женщины была сумка. Небольшая такая летняя сумочка из плетеной соломки с цветочками, ее носят через плечо. Та самая, которую мы так и не нашли.
— Это, конечно, старушка запомнила.
— Представь себе, дед тоже! И вообще, перестань мне дискриминировать свидетеля. Между прочим, вторую маленькую деталь заметил только он.
Северин замолчал.
— Стас, — предупредил я, — когда-нибудь ты получишь по башке. И присяжные меня оправдают.
— Эта маленькая деталь — мужчина в кепке с длинным козырьком, в темных очках и, кажется, с усами, который примерно в то же время проходил через двор, в сторону дома № 16.
— До или после женщины? — нетерпеливо спросил Балакин.
— Вместо, — ответил Северин.
— Стас… — начал я угрожающе.
— Говорю совершенно серьезно! Могу еще раз повторить для малопонятливых: дед не видел женщину, когда она шла к дому. Он видел ее, только когда она шла в обратном направлении. А мужчина в кепке, по его словам, прошел до того, как прошла женщина. Когда он шел обратно и шел ли вообще, не видели ни дед, ни баба. Усекли, наконец?