— Кто звонит-то? — спросил я.
— В каком смысле?
— Ну, как его зовут, знакомого твоего? Горелов посмотрел на меня сумрачно:
— Слушай, отдай счет по-хорошему, нос к носу — и разбежались. Ты меня не знаешь, я тебя не знаю. Плачу две кати, а?
Я молча его изучал.
— Три!
— А пятьсот дашь? — спросил я.
— Дам! — быстро сказал он. — Сейчас у ребят в момент соберу.
Я покачал головой:
— Почему ж ты его так боишься?
— Раз боюсь, значит, надо, — ответил он. — Так пошло?
— Не пошло. Я ж сказал тебе: все между нами. Он мне нужен, а как я его нашел — пусть гадает.
— Да не нужен он тебе! — взорвался вдруг Горелов. — Наживешь приключений на свою…
— Ты меня не жалей, — сказал я. — О себе лучше думай. Давай рассказывай.
— Ну гляди. Только не жалуйся потом, что я тебя не предупреждал. Зовут его Марат.
— В Центре крутится?
— Центровой. Но — сурьезный товарищ. В общем, встретились мы. Посадил он меня в машину, и поехали мы куда-то на Колхозную, в переулки, встали там напротив какой-то школы. Сейчас, говорит, покажу тебе парня, запомни его, потом познакомься с ним как хочешь и сделай так, чтоб он пристроился к делу. Подкинуть, значит, ему чего-нибудь сфарцевать или другую какую работенку, главное, чтоб нетрудную и денежную. И вообще, говорит, подружись с ним, а все расходы, говорит, принимаю на себя.
— А что у него за машина?
— У кого?
— Кончай придуриваться! — рассердился я. — Не у мальчика же!
— «Жигули», синяя, «трешка», кажется.
— Номер?
— Да что ж я, чокнутый, номера запоминать?!
— Слушай, Горелов, — сказал я мягко, — пойми наконец, чем скорее я его найду, тем скорее ты получишь счет. Ну, подумай.
Он действительно задумался:
— Кажется, три семерки там есть, но точно не помню.
— Так, хорошо. Что было дальше?
— Дальше я их свел. Познакомил, в общем…
— Когда это было?
— С месяц, наверное.
— А как ты это обставил?
— Как велели, так и обставил. Позвал мальчишку обедать в пиццерию напротив, а Марат туда зашел, будто бы случайно. Ну я и говорю вашему Латынину: вот, говорю, настоящий деловой человек, хочешь, познакомлю? И все: с тех пор ни того, ни другого ни разу не видал.
На этот раз было похоже, что Горелов не врет.
— Верю, — сказал я поощрительно. — А теперь опиши мне его. Как выглядит, в чем ходит.
Горелов в задумчивости почесал подбородок:
— Росту в нем примерно метр восемьдесят, волосы черные, очки такие затемненные. Что еще-то?
— Как одет?
— Да по-разному. Что у него, по-вашему, одни штаны, что ли? Я его последний раз видел — только снег стаял, а сейчас лето на дворе.
— Сколько ему лет?
— На вид — к сорока. А так — не знаю…
Я понял, что больше мне из него ничего не выжать. Пора уходить. Но напоследок я все-таки спросил:
— Кстати, а что было в этом чемоданчике? С которым ты его посылал?
— Ни черта. Пара пустых бутылок, тряпье какое-то. И адрес я ему давал то тещи моей, то тетки.
— И еще: почем, говоришь, были джинсы?
Он криво ухмыльнулся:
— У одного кента брал оптом по сто тридцать.
— А Марату говорил, что сто пятьдесят?
Горелов прямо вскинулся:
— Вы откуда знаете?
— Ладно, — успокоил я его, поднимаясь, — меня это не касается.
— Отдайте счет, — снова стал упрашивать он. — Всю правду ведь рассказал…
— Обождешь, — жестко сказал я. — А пока можешь получить с меня. Минус шесть восемьдесят…
По-моему, когда я отсчитывал ему деньги, он смотрел на меня, как на полного психа. Мы все-таки жили с ним в совершенно разных измерениях.
Феликс и Лика ждали меня в машине.
— Поехали ко мне, — предложил Феликс. Поздно вечером, проводив Лику до метро, мы возвращались по пустынным улицам домой, и Громов спросил меня:
— А тебе не кажется, что ты сейчас лезешь не совсем в свое дело? Если это шайка, пускай ее ловит уголовный розыск.
— Нет, — ответил я твердо, — не кажется. Сухову я, конечно, все передам, но вот задачи у нас с ним разные. Понимаешь, Латынин дружил с Кригером, а это для меня характеристика. Я тоже дружил с Кригером. И старик перед смертью попросил меня помочь вытащить парня. Пускай Сухов ловит шайку, если она, конечно, существует, а я буду искать Латынина. Я не верю, что он имеет отношение к убийству, по крайней мере прямое, но я не знаю, насколько он уже увяз в этом деле. Зато я знаю, чего хотел от меня Кригер: чтобы я не дал увязнуть еще больше. И я обещал ему, что он может на меня положиться.