— Там дверь стальная и замок хитрый, — хмуро доложил спортсмен.
— На хитрый замок надо чем-нибудь с винтом, — хмыкнул блондин, зажигая фонарик. Его луч прошелся по углубленным в ямы подвальным окнам. — Изнутри заперто. Гадом буду, он там! У тебя ведро есть? А шланг?
Прильнув к щели в жалюзи, Мукасей видел, как темная фигура наклонилась к баку машины, слышал, как ударила струя бензина о дно ведра.
— Тьфу, падла, наглотался! — сказал человек злобно, отплевываясь.
— Хватит, полное, — ответил другой. — Щас он у нас наглотается.
Блондин поднял с земли камень и швырнул его вниз, в окно. Зазвенели стекла.
Мукасей отпрянул. Он слышал, как льется из ведра бензин в яму, как струйки стекают на подоконник, на пол… До него донеслось: «Если он, сука, там, сейчас выскочит как миленький!» И сверху кинули спичку.
Деревянный пол загорелся сразу. Мукасей вскочил было на верстак, но увидел, что это не спасет его: огонь распространялся быстро, дым лез в горло. Тогда он соскочил и бросился к стеллажу. С огромным трудом отодвинул его сантиметров на десять, потом еще, еще… Протиснулся между ним и стеной, уперся ногами, нажал. Лицо его исказилось от напряжения. И стеллаж медленно накренился, а потом упал, придавив огонь. Но ненадолго. Языки пламени стали прорываться и сквозь него. Зато на открывшейся стене Мукасей увидел забранный решеткой люк вентиляции. Подхватил табуретку, сбил с нее пламя какой-то тряпкой. Не найдя под рукой ничего другого, арбалетом подцепил решетку, нажал, выворотил ее с корнем…
— Плесни-ка еще, — приказал блондин спортсмену.
Тот плеснул. Пламя разгорелось.
— Или он спекся, или там его нет. Делаем ноги.
«Волга» блондина затормозила возле тротуара. Он прихватил сумку с переднего сиденья, запер машину и вошел в подъезд. Насвистывая, взбежал на второй этаж, открыл ключом дверь. Шагнул в комнату и остановился на пороге.
В кресле напротив входа сидел Мукасей, грязный, с лицом, выпачканным сажей, и целился из арбалета прямо блондину в грудь. Распахнутая дверь на балкон объясняла, как он попал в квартиру.
— Не делай никаких движений, которые могут тебе повредить, — сказал Мукасей. — Эта штука пробивает насквозь сорокамиллиметровую доску. Понял?
— Понял, — вяло ответил блондин.
— Молодец. Сними сумку. Положили на пол. Осторожно. Медленно.
Блондин повиновался. Мукасей кивнул в сторону обеденного стола:
— Сядь за стол. Руки положи сверху. Вот так.
Не спуская с блондина глаз, он обошел его, поднял сумку, вернулся и сел по другую сторону стола. Все время глядя на блондина, расстегнул на сумке «молнию», опрокинул ее над столом. Высыпались несколько пачек денег, штук пять баночек из-под вазелина, портмоне. Мукасей подковырнул крышку одной из баночек, понюхал, покачал головой. Вывернул портмоне. Несколько купюр, мелочь, железнодорожный билет. Мукасей взял билет, рассмотрел его.
— Едешь сегодня в Ташкент?
Блондин дернул плечами: дескать, чего отвечать.
— Один?
— Один. — Он всего на мгновение помедлил с ответом, но Мукасей это промедление уловил. Подтолкнул к нему через стол открытую баночку с опиумом.
— Ешь. — И угрожающе приподнял арбалет.
— Да ты что, рехнулся? Я же сдохну!
— А ты и так сдохнешь, — пообещал Мукасей, направляя арбалет блондину в лоб. — Жри, гадина! За маму… за папу… Ложечку тебе принести? За Алису! За Костю Глазкова, которого ты, гад, зарезал!
— Не резал я никого! — взвизгнул блондин. На лбу у него выступил мелкий пот. — Чего ты хочешь?
— Сколько вас едет? — сжав губы, спросил Мукасей.
— Четверо…
— В одном купе?
— Да… В двух соседних… СВ…
— За этим? — Мукасей показал подбородком на баночки.
Блондин судорожно сглотнул, кивнул.
— А почему на поезде? Почему самолетом не летят? Блондин молчал.
— У них что, оружие? Да? А где у тебя? Встать! — заорал Мукасей, сам поднимаясь. — Встать! Руки за голову!
Блондин медленно вставал, медленно поднимал руки. И вдруг резко рванул край стола, опрокидывая его на Мукасея, сунул руку под мышку, выдернул пистолет. Они выстрелили практически одновременно. Стрела Мукасея вошла блондину в лоб над переносицей. Блондин врезался спиной в сервант, и долго еще сыпались на пол хрустальные рюмки, бокалы, фарфоровые чашки.
…Минут через пятнадцать Мукасей на кухне закончил перевязывать себе руку, зубами перегрыз край бинта, найденного в одном из ящиков. Вернулся в комнату, взял из руки убитого пистолет. Опустился на корточки, нашел железнодорожный билет. Разгладил его аккуратно и положил в карман.