У Мукасея застыло лицо. Он схватил молодого человека за рукав:
— Сайд, мне надо их догнать, понимаешь?
— Ничего я не понимаю, — пожал плечами Саид. И добавил с обидой: — Как я могу понимать, когда ты ничего не объясняешь, а только звонишь среди ночи, говоришь: «Сайд, сделай так…»
— Мне надо! — крикнул Мукасей так, что прохожие обернулись.
— Не кричи, — сказал Сайд. — Надо так надо. Садись в машину.
Они стояли на летном поле, вихрь от винтов вертолета рвал куртку на Мукасее, вздувал рубашку Сайда.
— Это свои ребята, афганцы, — перекрикивал шум двигателя Сайд. — Возят наших геологов. Сейчас летят в Бухару. Я договорился, они возьмут тебя с собой.
Мукасей махнул рукой в знак согласия и благодарности и пошел к вертолету.
— Так ты мне объяснишь, что происходит? — заорал ему вслед Сайд.
— Нет!
— Вон еще красненькая, — сказал пилот, вытягивая руку в направлении шоссе, тонкой нитью петляющего в горах. Вертолет чуть-чуть наклонил свой стеклянный нос и стал снижаться. Мукасей в очередной раз снял с задней стенки кабины тяжелый полевой бинокль. Он вибрировал в руках, изображение прыгало, наконец ему удалось поймать багажник красных «жигулей» и разглядеть номер.
— Они, — пробормотал он. — Они!
И в этот момент Мукасей увидел, как вспыхнули фонари, машина притормозила и, показав мигалкой, что поворачивает, действительно свернула направо, на какую-то боковую грунтовую дорогу, уходящую круто в горы.
— Куда это они? — в изумлении воскликнул Мукасей.
Вертолетчики переглянулись, один из них с сомнением покачал головой, но другой махнул рукой: дескать, давай уж до конца. И вертолет, сделав круг и набирая высоту, двинулся курсом, параллельным красным «жигулям».
— Куда это мы? — поинтересовался недовольно и подозрительно Виктор Михайлович. Его мотало и подбрасывало на ухабах. За машиной стелился шлейф пыли.
— Маленькая экскурсия, — откликнулся Фархат. — Здесь в горах такие виды… Хочу, чтобы вы знали: у меня от вас секретов нет. Друзья должны доверять друг другу, или я не прав?
Вдруг какие-то белые клочья ударили в лобовое стекло вертолета. Впереди стеной вставала полоса тумана, скрывая склоны гор, а вместе с ними и уходящую вверх грунтовую дорогу, по которой пылил красный автомобиль. Один из пилотов повернулся к Мукасею, удрученно развел руками:
— Придется поворачивать оглобли. Здесь это часто…
Мукасей напряженно думал.
— Можете высадить меня поближе к дороге?
— Если найдем площадку…
Вертолет стал снижаться.
Фархат вел за собой своих спутников по узкой, едва заметной в траве тропке. Остановились на краю обрыва, поросшего кустарником. Фархат поманил гостей поближе, раздвинул кусты.
— Смотрите!
Дно ущелья представляло собой большую поляну, поросшую фиолетовыми цветами.
— Это только одно поле. И не беспокойтесь, здесь никто, кроме пастухов, не ходит. А пастухи… молчаливые люди. — Фархат усмехнулся.
— И зачем ты нас сюда привез? — поинтересовался Виктор Михайлович.
Фархат тонко улыбнулся.
— В горных районах не все созрело. Чтобы собрать урожай, надо еще дня два. Если бы я вам об этом сказал, вы бы начали нервничать, так? — Он хитро прищурился. — А теперь все увидели своими глазами!
— Восточные хитрости, — недовольно бормотал Виктор Михайлович, когда пробирались по тропе обратно к машине.
Спрятавшись среди камней, Мукасей наблюдал, как красная «шестерка», поднимая тучу пыли, ползет мимо него вниз с горы. Проводив ее взглядом, он поднялся, отряхнул колени и двинулся по дороге вверх. Мукасей пробирался между скал, шел ущельями вдоль ручьев. Раза два встречал пастухов с отарами овец, но не выходил к ним, а, наоборот, прятался в кустах. Рыл по дорогам в земле какие-то коренья, обрывал с деревьев дикие ягоды. Когда стемнело, он нашел выемку в скале, небольшую пещеру, собрал хворост, развел костер. И заснул рядом, прямо на камнях.
Утром Мукасей снова пустился в свои поиски. Часа через два он оказался на развилке троп, где откололись тогда от группы парень с девушкой. Поколебавшись, свернул вправо и, пройдя по узкой тропке над обрывом, увидел ущелье, сине-зеленое поле отцветшего мака и людей, хлопотавших вокруг него. Несколько минут он молча рассматривал все это с застывшим, ничего — ни радости, ни злорадства — не выражающим лицом. Рассматривал, будто прикидывал объем работы, которую предстоит сделать. Потом осторожно двинулся по тропе вперед, взобрался повыше и залег среди камней.