– Вы подумали о нашей договоренности, Красовская? – тихо спросил декан, все также глядя в эссе – больше для прикрытия, как я уже догадалась. Моя писанина его интересовала в последнюю очередь.
– Что? – я вздрогнула, огляделась по сторонам и тоже зашипела: – Шантаж вкупе с запугиванием отныне называется “договоренностью”?
– Не передергивайте. Вы переводитесь в другой вуз, а я даю лучшие рекомендации. По-моему, отличное решение, чтобы нам больше не видеть друг друга и не испытывать сложных эмоций.
Видимо, декан втайне тоже мечтал об общемировом катаклизме. Вот только его варианты решения проблемы меня категорически не устраивали. Я глубоко вздохнула и постаралась успокоиться – меня опять потряхивало, как какую-нибудь сейсмоактивную Сицилию. Где взять спокойствие и мудрость, чтобы с достоинством разговаривать с подобными субъектами? Мы не проходили искусство дипломатии ни в школе, ни в институте.
– Подождите меня в коридоре! – я помахала Юльке и Ромке, которые застыли у выхода, с любопытством наблюдая за нами с преподом, и подождала, пока они уйдут. – Мне ни к чему снова менять вуз, Вениамин Эдуардович. И я не против того, чтобы видеться с вами и дальше – вы первоклассный специалист в области средневековой литературы! Занятия по "зарубежке" стали необычайно… э-э-э… увлекательными.
Верстовский глянул на меня с недоверием. Я вдруг заметила, что у него не только голос шоколадный, но и глаза – теплые, мягкие, с прячущимися в глубине пряными искорками. Что, конечно, не делало его хоть сколько-то привлекательным.
– Хитришь, Красовская?
– Нет, что вы! – я начала пятиться спиной к двери. – Если по эссе больше нет вопросов, можно мне идти?
– Кстати, насчет эссе. Что ты тут понаписала? – декан помахал моим листочком, темным от покрывавших его строчек. – Что за поток чистого разума?
– Не делайте поспешных выводов! – мне стало чуть обидно за свое творчество. – Я просто немного обобщила. Столкновение любви душевной и любви физической – вечная дилемма, показывающая огромный парадокс, кроющийся в самой ее сути. Духовное притяжение и телесное томление редко удается соединить в одном и том же флаконе. Поэтому любовь всегда остается неудовлетворенной…
– Занятно… – мне показалось, или декан заслушался?
– В общем, перечитайте на досуге, а мне пока надо бежать. Хотела заглянуть в библиотеку, взять кое-что для учебы и… интересного досуга.
– И что же это за досуг такой, Красовская? С твоими увлечениями я имел удовольствие познакомиться. И в нашем вузе они не приветствуются…
– Всего хорошего! – Я выпорхнула в коридор, где ожидали озадаченные Юлька с Ромой.
– Что он хотел? Ты завалила эссе? – набросилась на меня подруга.
– Нет. По крайней мере, пока что, – махнула рукой и вымученно улыбнулась с напускным оптимизмом.
Интересно, а почему Верстовский сказал “удовольствие”? “Имел УДОВОЛЬСТВИЕ познакомиться”. Ему что, правда понравилось, или это был сарказм? Я попыталась вспомнить, чем закончился наш незапланированный ночной разговор – честно говоря, вспоминалось с трудом, я была знатно пьяна, да и психика, походу, стремилась запихнуть травмирующий опыт
поглубже в подсознательное. Мне-то кончить вроде как получилось, а вот удалось ли ему… И вообще…
Я чуть не врезалась в какого-то первокурсника. Тот вовремя успел отскочить в сторону, ворча и неодобрительно глядя на чокнутую блондинку.
– Что-то случилось? – Рома заботливо обнял меня за талию. У него явно имелись свои опасения насчет моего разговора с отцом.
– Не-е-ет, – протянула я.
– А лицо у тебя такое, будто бы “да”!
Ясно одно, прошлое меня так просто теперь не отпустит. Не знаю, как там декан – за его чувства я не в ответе – а себе я могла бы попробовать помочь. Перекрыть неприятное событие новым, волнующим опытом.
И, кажется, я придумала, что для этого нужно сделать.
10.1. Попытка номер два
О друг мой, почему ты так бледна
И розы на щеках твоих увяли?
– Должно быть, потому, что дождь не хлынул,
Который в буре глаз моих таится.
(“Сон в летнюю ночь”, У. Шекспир)
Наступала ночь. Родители уединились в своей спальне. Я проверила, закрыт ли замок в мою комнату, и открыла окно. Как там было? “Над двориком распростерла крылья ночь, такая же необыкновенная, как у Гоголя в его "Утопленницах"... Нет уж, топиться в такой холодине нет никакого желания - бабье лето прошло, словно его и не бывало. С улицы ощутимо тянуло грядущим ноябрем.
Закрыла окно, села в кресло поближе к батарее (отопление наконец-то дали) и взяла телефон слегка дрожащей рукой. Гудки в трубке показались вечными.
- Привет, киса, - нежно пробасили на другом конце провода.
- Ром, это ты?
Я звонила на мобильный, да и декан не стал бы звать меня “кисой”, но, как говорит моя мама, “лучше перебдеть”.
- Конечно, кто ж еще?
- Хорошо. Как дела? Сделал задание по художественному переводу?
- Э-э-э… Вообще-то я хотел списать перед парой, у тебя или Гардениной. Понимаешь, какое дело: как раз собирался садиться на электричку, как мне позвонил Стасян, ну и мы с ним подумали…
Я слушала Ромку вполуха, собираясь с духом. Ход размышлений моих одногруппников был донельзя увлекательным, но меня больше волновало другое, интимное направление, в которое могла бы зайти наша беседа… Я закрыла глаза, слушая любимый голос, пытаясь раствориться в нем, представляя себе горячий шоколад, от которого дымкой поднимается влажный пар… В него по очереди окунают мои руки, ноги, голову, я согреваюсь, становлюсь нежной и податливой. Голос моего любимого, уникального, единственного в своем роде молодого человека. Представила, что он такой и правда один. И больше никого с таким же тембром не существует…
Мобильный начал выпадать из ослабевшей руки. Хороша соблазнительница, чуть было не заснула! Я скинула дрему и подхватила телефон, виновато приложив его к уху. Рома вещал, как ни в чем не бывало.
- Ром, что бы ты подумал, если б узнал, что я сижу сейчас… почти голая?
- М-м-м… - он хихикнул. - Я бы подумал, что тебе, наверное, холодно сейчас?
- Холодно, да. Хочешь меня согреть?
На другом конце провода послышалось неловкое кряхтение.
- Рит, ты же знаешь… Хочу, само собой. Но я, как бы, не могу взять и приехать к тебе сейчас. Я потом, после Стасяна, все же сел на электричку и уже дома.
- Ох, да не в прямом смысле. Просто представь, если б смог. Людям ведь не зря дано воображение, с помощью него мы можем приблизить желаемое. - Без энтузиазма пояснила я.
Что-то не так. Я либо слишком трезвая, либо недостаточно влюбленная. На меня навалилась усталость после учебного дня - сон казался куда более привлекательным, чем секстинг с сомнительным финалом.
- Хорошо, - покорно согласился юный Верстовский и надолго замолчал.
На стене нудно тикали часы. С улицы доносились приглушенные крики и оскорбления: там развернулось очередное побоище за немногочисленные парковочные места. Посторонние звуки сбивали романтический настрой, да и Рома не оправдывал ожиданий. Похоже, в делах любовных он скорее практик, нежели теоретик.
- И как? - пришлось напомнить о себе.
- А? Что?
- Чем ты там занимаешься?! - разозлилась я.
- Представляю… Марго, слушай, мне слова новой песни в голову пришли! Месяц ничего толкового сочинить не мог, а тут раз… Ты действуешь на меня волшебным образом, знаешь об этом?
- Теперь - да, - на душе потеплело самую малость. Вот уж не думала, что Рома такой романтик. Я ему предлагаю овладеть мной (пусть даже мысленно), а он вместо этого сочиняет стихи! - Расскажешь, что придумал?
- Не сейчас, - замялся он. - Их нужно записать и отшлифовать.
- Ладно, сдаюсь, - рассмеялась я. - Оставляю тебя наедине с твоей музой.