— Кто вы такие?! — рявкнул предводитель орков, провернув в ладони свой монструозный тесак.
Удивлению нашему предела не было. Конечно, мы прекрасно знали о том, что орки отлично поддавались обучению и примером тому стал сам Гаух, который отлично разговаривал на двух человеческих и едином орочьем языке. Вот только наш чернокожий друг приличное количество времени жил в самой Дамскронской Империи, обучаясь у дорогостоящих учителей, которых ему оплачивал сам Агнар, и значительно наращивал бытовой опыт общения с носителями общеимперского и фронтайнского языков. С орками Фронтира ситуация была значительно иной. Найти здесь не то что способного, а хоть какого-то учителя было просто невозможно. Намного проще было придумать новый язык, чем изучить хотя бы один из человеческих. Казалось бы, отыщи мага, заплати ему монеты, чтобы он смог по средствам заклинания дал язык орку, но подобная магия работала исключительно на представителей рода человеческого. Так что, обнаруженный нами во Фронтире орк, общающийся без характерного орочьего рыка, был сродни чуду господнему.
Понимая, что ситуация пусть и была накалена до предела, но до резни доходить пока что не собирается, я выпрямился и даже опустил меч в знак мирных намерений. Орочьий командир повторил мой жест, принявшись пристально изучать меня вдавленными в череп мелкими глазами. Чёрный орк чем-то неуловимо отличался от своих сородичей. Казалось, что он был немногим меньше, чем остальные нелюди, обладая чуть более человеческими чертами лица. Даже в глазах его было куда больше осмысленности, показывающей, что с ним переговоры вести было можно.
— Мы свободные воины. Заблудились во Фронтире и стараемся добыть себе пропитания. Биться с вами мы не желаем, но если вы решите окропить мечи кровью, то обещаю продать свою жизнь дорого. — принялся вести я переговоры, одновременно с тем пытаясь придумать как нам отступить без начала кровопролития.
— Назовите свои имена! — потребовал у меня странный орк.
— Меня зовут Грегор, а это мой товарищ Йохан. Мы желаем уйти без начала битвы. Можете оставить себе оленя.
Неожиданно для меня в отряде орков начался раздрай. Один из чернокожих нелюдей что-то прорычал на орочьем языке своему командиру, указывая в нашу сторону монструозным, но ладно выглядящем топором, качеству которого могло позавидовать даже дварфийское оружие. В ответ нарушитель дисциплины получил резкий ответ, который его определённо не устроил. Орк рванулся в мою сторону, подняв для атаки свой большой топор. Даже глубокий снег не мог остановить его яростной атаки, а потому я двумя быстрыми движениями освободил ноги от лыж и приготовился к бою. Йохан уже успел отступить за мою спину, но первым не стрелял, позволив мне первым начать схватку.
Перед атакой орк оттолкнулся от снега двумя ногами, подлетев в воздух и обрушился на меня со страшным ударом. Я отпрыгнул в сторону, позволяя черноокожей твари пробить своим топором толстый слой мёрзлой земли. Только вот нелюдь очень быстро сумел вытянуть секиру из земли, быстро замахнувшись для удара. Топор просвистел прямо над моей головой, едва лишь не отделив мою черепушку от туловища, но открывшись для контрудара. Доспех на нём не настолько тяжёлым, чтобы выдержать мой ответный мощный удар. Я со всей силы рубанул по корпусу чернокожей твари. Отлично заточенный полуторник легко прорубил проржавевшую кольчугу, которая прикрывала живот орка. Несколько колец кольчуги со звоном разлетелись по сторонам, а закалённая сталь вошла в мягкую плоть. Даже крепкие мышцы пресса, которыми определённо мог похвастаться этот орк, не спасли его моего меча. Удар я совершил удивительно быстро даже для самого себя, вложив в него вообще всю силы своего тела.
Кровь вперемешку с требухой обильно посыпалась из раны, но орк, даже будучи смертельно раненым, умирать отказывался. Он попытался садануть меня тяжёлым кулаком в голову, но я вновь был быстрее этой горы мышц. Моя рука, объятая пламенем до самого локтя, влетела прямиком в широкую рану на животе нелюдя, прижигая края и выжигая все внутренности. Огонь был действительно адским, и я услышал крик боли. Наверняка именно так орут истязаемые в аду грешники, над которыми старательно измываются черти. Такой страшный крик был не удивительным, ведь смерть от огня была действительно одной из самых страшных смертей, которые были доступны живому существу.
Остановился изжаривать орка я только тогда, когда его глаза полопались от жара изнутри, а вся поляна пропахла палёным мясом. К тому моменту нелюдь умер и всем своим немалым весом повалился на меня, прижимая к земле. Я же резко выпрямился, откидывая в сторону тяжёлую тварь и готовясь столкнуться со следующими нападающими.