Выволочка перед всей аудиторией, чтобы она больше не прогуливала?
Или мне подождать, пока мы останемся наедине, затем нагнуть ее над своим столом и отшлепать по заднице, пока та не покраснеет.
Беру карандаш в рот и начинаю покусывать его, потому что мне нужно что-то, чтобы успокоиться прежде, чем у меня поднимется стояк. Боже, прямо перед студентами.
До чего же это неправильно, но я не могу перестать думать о ней.
Когда она стоит передо мной, я вижу прямо через ее одежду. Воспоминание о ее нагом теле до сих пор такое четкое… словно я не в силах думать ни о чем другом.
Все, что я хочу, это снова трахнуть ее.
А затем я скажу ей, как глупо было тратить время на колледж.
Интересно, почему она это делает. Дело не может быть только во мне… Или, наверное, может.
Но я не настолько отдаю себе должное. В конце концов, я стал для нее всего лишь способом избавиться от девственности.
В ее жизни, должно быть, происходит что-то серьезное, что делает ее такой неосмотрительной. Мне стоило понять. Когда девушка, вроде нее, трахается с мужчиной вроде меня, это не случайность. За этим всегда кроется нечто большее. Как и для меня. Когда урок заканчивается, я выплевываю карандаш и стучу по столу.
— Вот и все, ребята! Пора собираться. Увидимся в понедельник.
Студенты собирают свои вещи, встают и уходят, пока я сижу и пялюсь перед собой. Минута проходит за минутой, но ничего не происходит. Я наслаждаюсь тишиной, пока у меня есть такая возможность.
И когда открывается дверь, я весь во внимании.
Глава 7
Хейли
Открываю дверь и, заглядывая внутрь, вижу, что все места абсолютно пусты. Блядь. Я слишком поздно.
— Заходи.
Все тело напрягается от его голоса, и я сильнее толкаю дверь.
Томас поворачивается в кресле и приветствует меня теплой, соблазнительной улыбкой.
— Хейли. Как мило с твоей стороны прийти.
Он делает ударение на последнем слове, от чего я тут же содрогаюсь.
Проглатываю комок в горле и вхожу в аудиторию.
Томас поднимает карандаш и начинает играть с ним, обыденно вращая его между пальцев и полностью сосредотачиваясь на мне. Под его откровенным взглядом мне приходиться бороться с румянцем, а когда я становлюсь перед его столом, то ожидаю, что он скажет мне о нарушении его же правил.
— Так… ты наконец-то здесь, — протягивает профессор, словно хочет втереть это мне в лицо.
Вскидываю голову и делаю глубокий вдох, но не отвечаю.
— Что заставило тебя прийти?
Снова это ударение на последнем слове… словно он испытывает желание подумать о чем-то более развратном (прим. пер. — увы, но в переводе игра слов теряется. Английское «come», которое здесь использует автор, на русский переводится и как «приходить», и как «кончать»).
— Вы мне сказали.
— Да. Ты должна была быть здесь час или два назад. Сейчас урок окончен. Ты его пропустила.
— Кажется. Мне жаль, — пожимаю плечами я.
— Нет, тебе не жаль, — говорит он, прищуривая глаза. — Но ты все равно вернулась. Почему?
Я сжала губы.
— Не знаю.
— Ты… хотела вернуться.
— Не совсем.
— Вранье. В любом случае, не стоило. Сила убеждения, — ухмыляется он. — Ты вернулась, потому что я так тебе сказал. — Томас откидывается в своем кресле, закидывая ногу на ногу.
— Я вернулась, потому что знаю, что мне нужно было присутствовать здесь.
— Но пришла после того, как я тебе сказал. Почувствовала, словно должна была меня послушаться.
Я хмурюсь.
— Куда вы этим клоните?
Профессор улыбается, затем откатывается в кресле назад и встает.
— Никуда.
Боже, он играет со мной. Снова.
— Ладно, просто скажите мне прямо, — говорю я.
— О, я скажу… — протягивает он, кладя карандаш на стол.
— Чего вы от меня хотите? Хватит игр.
— Никаких игр. Если бы я играл, ты бы узнала. — Он обходит стол, приближаясь ко мне.
Даже не решаюсь моргнуть, боясь, что он окажется прямо за моей спиной и набросится на меня.
Я не боюсь ни его, ни того, что он может сделать. Страх я испытываю лишь перед своим собственным сопротивлением, потому как оно исчезает, когда дело касается Томаса.
— Сегодня ты прогуляла урок. Снова, — произносит он. — Я сказал тебе не делать этого. Так почему ты так поступила? Нравится бесить меня?
Он шагает позади меня, пока я пялюсь перед собой, не желая смотреть на него… Потому что каждый раз, когда я это делаю, то чувствую слабость в коленях.
— Тебе не нравятся мои уроки? Думаешь, что не можешь ничего выучить? Или тебе попросту неинтересно?