Казалось, у эльфа имелся неограниченный запас сил и выносливости — тот не сбивался, не останавливался, каждое движение делал четко и жестко, рушил все представления о боли и удовольствии, отнимал силы и заполнял порочной похотью.
Она чувствовала себя грязной. Липкой. Вымазанной своими скудными соками — доказательством нездорового удовольствия, что болезненно билось в ритм с жесткими толчками Эредина. Ладони вспотели и судорожно скользили по стене. Шея тоже была мокрой, маслянистый пот собирался каплями там, где в вырезе платья покачивалась белая девичья грудь.
Прикрыв глаза, Цири представляла грязь. Черную, смолянистую. На руках, на щеках, губах, услащенных горячим тяжелым дыханием эльфа. Грязь под его ладонью, что все еще лежала на теплом животе. Грязь на босых ногах. Грязь, оскверняющую ведьмачку изнутри — вынуждающую становиться на носочки и тянуться навстречу сладкой боли.
— Стоять… — сглотнув собравшуюся слюну, произнесла она. Удары внутри тела преждевременно выбивали воздух из лёгких, отчего говорить было чертовски сложно, — стоять… на ногах… не могу.
Эредин отрывисто прошипел, не контролируя себя, впился пальцами в мягкую кожу ее бедер. Границы реальности смылись для них двоих. С трепетом и ужасом она ощутила, как лоно отвечает на пульсирующую дрожь его плоти. Нет, она не испытала вместе с королем освобождение, но это ощущение понравилось. Понравилось быть испачканной Эредином и пресловутой грязью, в которой сегодня бесповоротно замаралась даже душа.
Он отпустил не сразу. Лишь спустя минуту покинул ее тело, оставив в нем тяжелое чувство пустоты. Однако оставался рядом, удовлетворенно наблюдая, как одинокая капля чудного бело-розоватого оттенка медленно сбежала вниз по ее бедру. Продолжал обнимать одной рукой. Другой вытирал уже высохшие давно слезы.
Цири не решалась пошевелиться. Одна лишь мысль владела ею полностью — это произошло. Последняя преграда рухнула между ними. Ведь даже будучи пойманной и заточенной в темнице, она оставалась относительно свободной, вольна была искать выход и строить план побега. Точно не известно, принесет ли плоды эта ночь, но пока она чувствовала себя сломанной и безвольной для новых инициатив.
Восстановив дыхание, эльф развернул ее к себе, но продолжал плотно прижимать к стене. Цири подняла голову и отрешенно посмотрела в ему глаза. Еще более пугающий и привлекательный, он приковывал к себе взор и не позволял отвернуться. Даже лицо у Эредина отличалось среди других Aen Elle — высокий лоб, особенно острые скулы, холодный пронзительный взгляд — как нельзя лучше соответствовали монарху древней воинственной расы.
Ловко и без предупреждения он подхватил ее под ягодицы, спина девушки отлетела от стены и снова глухо ударилась об нее. Инстинктивно она обхватила его пояс дрожащими ногами и замерла в стальных объятиях, ожидая не то ласки, не то грубости.
Ведьмачка мало понимала в физиологии мужчин, особенно в эльфской, и не знала, сколько им нужно времени для восстановления между актами близости, но Эредин удивил и в этот раз. И следующее проникновение было стремительным, но более мягким, благодаря семени, что уже и так в изобилии наполнило промежность. Для равновесия он уперся рукой в панель, чуть вышел и насадил ведьмачку на себя снова. Удивление, осторожный восторг и тень удовольствия сорвали с ее губ тихий вздох.
Эльф не отводил внимательного, чуть помутневшего, горящего взгляда от своей добычи. От смущения та опустила веки и глядела на его тонкие губы, сомкнутые в жесткую линию. На губы, к которым не разрешено было прикасаться.
Ничего оставалось, кроме как заново, со стойкостью пережить свое грехопадение. Стеклянными глазами она теперь смотрела на ажурный серебристый узор воротника, стараясь отвлечься от злости, что мерно кипела в венах. Она ненавидела себя за слабость, за порочную нужду в его ласках, за желание быть чем-то больше, чем средство для репродукции эльфского гена.
В душе плескалась тоска, ноги дрожали от усталости. Но она продолжала ими держаться за короля, не решаясь помочь руками и обнять его за плечи. Дышала его запахом. Эредин источал будоражащий аромат жестокости, силы и… чужой смерти, что окружала и пропитывала повсеместно.
Он снова излился в нее, крепко вжавшись бедрами между раскинутых ног. Но секунды послевкусия убежали быстро и необратимо, и вскоре жар между телами рассеялся из-за потери контакта. Однако эльф не спешил ставить девушку на пол: закинул ее руки себе на шею, и Цири перестала ощущать спиной опору. Не веря своим ощущениям, крепко сцепила пальцы в замок. И послушно их убрала, когда король уложил ее на край своей необъятной кровати.
Кто-то вошел в комнату. Послышались удаляющиеся шаги Эредина и распоряжения, отданные холодным спокойным голосом:
— Приготовь мне ванну погорячее.
— Будет сделано, Ваше величество. А что прикажите делать с Вашей… гостьей? — послышался учтивый женский голос, и Цири почувствовала на себе любопытный взгляд.
После короткого молчания эльф пренебрежительно ответил:
— Пусть лежит здесь.
От стыда хотелось провалиться под землю, ведь Эредин даже не потрудился расправить на ней платье. Служанка ушла, а Цири крепко зажмурилась и спрятала голову в изгибе локтя, напоследок заметив свой кинжал. Он лежал на другой стороне кровати.
Комментарий к Часть 5. Грязь
(1) — пей;
(2) — где ты рассеяла страсть, Зираель?
========== Часть 6. Откровения ==========
После того, как ее вялое, местами покалеченное тело, наконец-то, оставили в покое, прошло немало времени. В эту ночь эльф больше не притрагивался к ней и позволил просто лежать свернутой в неподвижный комок. Цири, если не брать во внимание боль внизу живота, чувствовала себя не так и плохо, ибо все закончилось довольно скоро, и она смогла загнать себя в чернеющую пустоту своего сознания.
Кинжал лежал заманчиво близко. Однако, нужно было оказаться полной дурой, чтобы расценить это как счастливое стечение обстоятельств. Можно было поверить в милосердие короля, в его гуманность, но никак не глупость. Но если эльф ждал именно этого от ведьмачки, то она решила разочаровать его и не купиться на провокацию.
Вслушиваясь в мягкую тишину, Цирилла пролежала до рассвета. Эредин так и не вернулся.
Со стороны террасы доносилось пение сверчков и запах цветов, усиленный недавно прошедшим дождем. Затем ночную музыку обогатили птицы, оповещающие скорый восход солнца. От этого великолепия, от ароматной свободы, отделяли всего несколько метров. Легкий ветерок тревожил тонкие белые занавески, приглашал к бегству…
Но тело Цири налилось свинцом и, казалось, больше никогда не сможет двигаться самостоятельно. На хрупкую спину навалилась тяжесть глубокого неверия. Неверия в собственные силы и возможности. К тому же, Эредин ни за что не оставил бы ее одну, если бы не был уверен, что отсюда невозможно сбежать. И даже если удастся от него уйти, то это лишь обозначит поражение — окончательное и бесповоротное.
Цирилла подняла голову с простыни и легла на нее другой щекой — так, чтобы не видеть ни теней серого утра, ни кинжала на подушке.
***
Сон пришел к ней крепкий и глубокий. Истлевала ее первая за последнее время ночь, лишенная любых сновидений.
***
Пробуждение случилось лишь по истечении нескольких часов, головная боль говорила о том, что прошло действительно много времени. Но вопреки ожиданиям, она проснулась не в королевских покоях, а в уже знакомой подвальной комнатке. Цири даже думать не хотела о том, как ее перемещали сюда. Наверняка, эльф поручил это дело своим слугам, и те несли ее через коридоры замка испачканную и растрепанную, как отработанный мусор. К боли в руке добавилась еще и ноющая боль от пережитого позора, и стало совсем невыносимо.