Цирилла непонимающе посмотрела на своего спутника:
— Что это?
Он внимательно глядел на Цири, совсем не обращая внимания на то, что происходило в левой арке.
— Чаще всего здесь видят прошлое. То, что хочется забыть. То, что вызывает тоску, страх. Naire (3). Здесь видят правду, — негромко проговорил он, не отводя пристального взгляда от девушки.
Рассеянных лучей было не достаточно, чтобы разглядеть выражение его лица. Бледный лунный свет падал на лоб и выступающие острые скулы, но оставлял в тени глаза и губы. Цири отвернулась, чувствуя нарастающее возбуждение. Шагнула ближе к проему.
Кроме голубого неба в арке также были видны деревенские постройки, жилые хаты, шалаши торговцев и таверна. Тут было много людей, слышался смех, праздная болтовня и призывающие крики купцов.
Цирилла хорошо помнила это место, ведь была здесь не так давно. На этой оживленной улице пока не происходило ничего странного, но девушка почувствовала тревогу. Продолжала смотреть, не смея отвлечься.
И тут дверь таверны распахнулась. Под яркое солнце во двор вышла компания молодых людей. Их было шестеро. Все ярко одеты, на лицах играют озорные ухмылки. Седьмой по счету из таверны вышла Цирилла.
Другая Цири, стоящая в темноте рядом с Эредином, пораженно отшатнулась.
— Ты видишь то же, что и я? — то ли с опаской, то ли с надеждой негромко спросила она.
— Сомневаюсь.
— Я вижу себя, — одними губами прошептала Цири, наблюдая, как двойник запрыгивает на коня и готовится с другими Крысами ехать прочь.
— Так и должно быть, — Эредин подошел ближе. Его голос звучал прямо в голове — совсем так, как это было, когда она убегала от него.
Цири в видении выглядела прекрасно. Румяное личико, еще не изуродованное шрамом, искрилось жизнью. Алый берет, стильно сдвинутый набок, сдерживал гриву пепельных волос. Картина была захватывающей. Ничего общего не было между этой и прежней Цириллой. Только большие зеленые глаза, что ныне горели злобой на бледном исхудалом лице.
Банда, вероятно, хорошенько насытившись в таверне, пребывала в прекрасном настроении. Они громко смеялись, отпуская друг другу шуточки, звенели украшениями и награбленным золотом. Но идиллия существовала недолго — где-то рядом прозвучал крик:
— Держите их!
Крысы моментально сгруппировались. К тому моменту уже все были на конях и готовы принять бой. По улице к ним мчались нисары, не меньше дюжины. Пыль клубами поднималась от галопа их лошадей. Цири-крысиха, по примеру друзей, извлекла из ножен меч и наставила острие на приближающийся отряд. Настоящая Цири взволновано подошла ближе, едва не достигнув порога арки.
Крысы сорвались вперед, не ведая страха. Впереди строя неслась Цирилла, быстро и опасно вращая мечом — так, что очертания клинка размылись в серебряном вихре. Кто-то из нисаров попытался повернуть коня, чтобы избежать смертоносного лезвия. Но один за другим, они терпели неудачу, замертво падая в пыль под копыта мчащихся лошадей. Остальные члены банды лишь добивали тех, чьи раны не привели к гибели моментально.
Толпа нисаров стремительно редела. Оставшиеся единицы пытались спасти свои жизни и бросились в бегство. Однако, щадить их никто не собирался. Не знала жалости и Цири — она высмотрела себе убегающую цель и помчалась за ней, начиная крутить свою смертоносную мельницу.
За всем происходящим наблюдала другая Цирилла — приникшая, застывшая, словно изваяние, в темноте дьявольской башни. Казалось, замерло даже сердце. Она не хотела смотреть дальше. Но тело не слушалось, вынуждая увидеть конец этой отвратительной сцены.
Нисар, приняв свое поражение в безумной гонке, остановил коня и развернулся к преследовавшей его Цири. Бросил на землю оружие и поднял руки в знак капитуляции.
И это стало его ошибкой.
Последнее, что он увидел, это блеск меча. До последнего в его глазах читалась вера в собственное спасение. Но Цири не сбавила ходу, на всей скорости взмахнула мечом и распорола парню брюхо.
Он свалился на землю, все еще нелепо прижимая руку к вывалившимся внутренностям, а рядом промчалась остальная банда Крыс. Пыль покрыла голову мертвого нисара, в чьих распахнутых глазах уже читать было нечего.
Видение растаяло, превратившись в перламутровый туман.
Цири опустила голову вниз, уставившись стеклянными глазами в черный пол. Ее сердце словно ожило, наполняя медленными ударами похолодевшие вены. До этого момента она вовсе не помнила того дня. Не помнила бедолагу, который даже не успел произнести свою мольбу о пощаде. Крысы не жалели никого, ставя свою свободу превыше всего.
Она крепко сомкнула глаза, стараясь избавиться от мерзкого видения. Но ничего не получалось — труп убитого нисара так и застыл перед ней. И тогда Эредин, о присутствии которого она и забыла, прикоснулся к ее щеке и мягко повернул к себе. Цирилла подняла веки и почти с удовольствием вобрала в себя образ его чужого холодного, но такого живого реалистичного лица.
— Готова увидеть еще? Правду о настоящем, — бархатный голос эльфа прокрался вновь в сознание.
Цири хотела отрицательно замотать головой. Отбросить холодную ладонь Эредина, оттолкнуть его от себя и убежать прочь из этой пугающей крепости. Но вместо этого кивнула. Эльф легонько скривил уголок губ в улыбке, что могло служить признаком одобрения, и повлек ведьмачку ко второй арке.
Если предыдущий проем был похож на окно, то следующий напоминал… зеркало. Цири четко видела себя в зеленом платье, в которое была одета сейчас, со шрамом на белом лице. Рядом возвышался Эредин. Темная одежда прятала его фигуру во мраке башни, отчего эльф походил на призрака.
Какое-то мгновение она боролась со смятением, глядя на застывшее отражение их силуэтов. Ничего не происходило, и Цирилла хотела уже было повернуться к Эредину, но ее зеркальная копия сделала это самостоятельно.
Отражение действовало само по себе, как и отражение эльфа. Цири в зеркале близко подошла к своему Эредину, без смущения положила ему ладони на широкую грудь, медленно провела по ней вверх и обняла за шею.
Реальная Цирилла вздрогнула, часто заморгала испуганными глазами, но зеркало показывало ту самую невероятную картину. Украдкой взглянула на короля около нее, но тот оставался абсолютно бесстрастен. С опаской вновь посмотрела в арку.
Эредин, находившийся рядом с ее отражением, тоже ожил. Он притянул ее к себе, без труда обхватил тонкую талию одной рукой, другой коснулся ее щеки, нежно убрал локон пепельных волос и оставил ладонь на затылке. Цири сама тянулась к нему, стремилась прижаться бедрами, нетерпеливо становилась на носочки. Он дразнил ее, то невесомо прикасаясь к приоткрытым губам, то лукаво отстраняясь, но не выпускал из объятий. Девушка, значительно уступая ему в росте, простонала требовательно и совсем неприлично.
Здесь, в реальном мире, Цири почувствовала волну настоящего возбуждения, а затем неслабый испуг. Целое мгновение она думала, что не справится с порывом повторить действия своей зеркальной копии, однако, настоящий Эредин никак не способствовал этому, оставаясь таким же холодным и безучастным. Девушка мужественно переживала бурю чувств — начиная с примитивных физических внизу живота и заканчивая чуждыми ей и волнующими глубоко в груди. Но она оставалось тихой и неподвижной, ничем не выдавая себя.
По ту сторону проема Эредин продолжал истязать Цири дразнящей лаской. Потом в какой-то момент пожалел ее и низко наклонился, чтобы целовать долго и чувственно — как этого не делал никогда в реальной жизни. Даже склонил голову набок для особо глубокого поцелуя, сильнее зарылся ладонью в ее волосы, прижал к себе девичью фигурку порывисто и крепко.
Зеркальная Цирилла, хорошо освещаемая лунным светом, залилась румянцем, занятым ртом издала забавный звук, напоминающий мяуканье котёнка. Зато Эредин, подобно себе настоящему, оставался молчаливым и почти слился с тьмой. Наклонился в сторону так, что бледные лучи едва касались подбородка и не могли осветить все остальное лицо.