— Пожалуйста.
Анариель задумчиво сделала пару шагов и остановилась, награждая девушку оценивающем взглядом.
— Я подумаю над твоей просьбой, — все же произнесла она, и сердцебиение Цири немного участилось. Но радоваться было рано. — Если ты честно признаешься, что задумала.
Ей нечего было сказать. Любая из возможных причин поведения прозвучит абсолютно неправдоподобно. Без особой надежды она все же решила придерживаться первой легенды.
— Я хочу к нему, — совсем тихо прошептала Цири, едва преодолев сдавленность в глотке, и опустила взгляд.
Эльфка снова хмыкнула.
— Допустим, я тебе поверила. И что тогда? Он же снова изнасилует тебя! На раннем сроке ты уязвима. Любое интенсивное воздействие, и ты потеряешь ребенка. Если Эредин узнает об этом, то он убьет меня. И это не преувеличение, — на последних словах голос Анариель дрогнул — сложно понять, по-настоящему или фальшиво.
— Я сама ему скажу, — Цири старалась изо всех сил убедить эльфку, держась за последний свой шанс.
— И что? — Анариель начала терять самообладание, и глаза ее вспыхнули мелкими гневными искрами. — Ты думаешь, твоя новость настолько растрогает Эредина, что он простит мне предательство?
Тут нечего было сказать. Цири понимала, что эта упрямая эльфка абсолютно права. Но тогда почему она до сих пор здесь? Почему не уходит и продолжает спорить? Какие-то сомнения явно беспокоили Анариель, иначе она бы просто сгинула прочь вместе со своими возмущениями. Ведьмачка решила не придумывать аргументов и увидеть, как дальше поведет себя эльфка. И та не заставила себя ждать, самостоятельно продолжив дискуссию:
— Зачем ты этого просишь?
— Я уже сказала тебе, — невозмутимо ответила Цирилла. Удивительно, как ей удавалось сохранять спокойный тон, когда отчаяние просто захлестывало разум.
Знающая долго смотрела на нее, вглядывалась в подавленное лицо Цири, ища там проявление лукавства или хитрости. Но та чувствовала себя настолько разбитой, что в глазах Анариель выглядела абсолютно естественной — будто страдает от безответной любви. Однако, сложно было поверить, что знающую может беспокоить чья-нибудь безответная любовь. У её сомнений, уверена была Цири, имелась другая причина.
— Хорошо, — в итоге негромко проговорила Анариель, — я ему не скажу.
Цирилла, конечно же, не собиралась ей доверяться — весь их народ по природе коварен. Никогда среди Aen Elle у нее не будет друзей. Но призрачная надежда все же лучше, чем отсутствие вообще любой.
— Спасибо, — ответила Цири, пряча глаза и нездоровый блеск, что мог опрометчиво зажечься там.
Анариель ушла, захлопнув за собой тяжелую дверь. Ведьмачка стояла там же, где ее оставила эльфка. Она не могла сдвинуться с места — тяжесть осознания только росла на плечах, грозя раздавить несчастную девушку своим весом. Суть ситуации, в которой оказалась Цири, прояснялась с замедлением, обещая вот-вот утопить в отчаянии. Шок пришел с опозданием, и только оставшись в одиночестве, она утратила силы держаться на ногах и рухнула на пол.
Обхватив голову руками, Цирилла позволила слезам застлать взор и скрыть от него ненавистную комнату. Единственная мысль разъедала ткани мозга настоящей кислотой — ему удалось. Проклятому Эредину удалось осквернить ее тело, поселить туда частицу себя. Ее затошнило с такой силой, что остатков здравого разума едва хватило, чтобы встать и добежать до уборной.
Ее страшно вырвало. В глазах почернело, ноги задрожали еще сильнее. Не беспокоясь о своей чистоте, Цири вытерла рот рукой. Присела под шершавой стеной и, казалось, замерла на целую вечность. Старалась думать. Старалась ощущать себя живой. Ощущать себя в здравом уме.
В конце концов, так могло случиться, все же признала она. У крепкого молодого Эредина были все шансы достичь своего. И она это понимала по истечению их первой ночи. Но ведь тогда Цири не ревела на полу рядом со своими рвотными массами. Причина была в другом. До настоящего момента у Цири оставалась крошечная надежда. «Эльфы и люди — разные, хоть и похожие виды» — вспомнились слова Эредина, прозвучавшие перед тем, как он насильно взял ее. Она слишком полагалась на природное различие их рас, напрасно взращивая веру в удачный для нее исход.
«Это ничего не меняет» — Цири старалась изо всех сил держаться за эту мысль. Эредин был и остается ее смертельным врагом. Ее же целью была и остается его смерть.
Спустя некоторое время Цири все же поднялась с пола, прополоскала рот, умылась и направилась к своей лежанке. Легла в постель, свернувшись в привычный комок. Думала долго, не смыкая глаз. Невольно прислушивалась к ощущениям в теле, но ничего нового не чувствовала. Зараза, сидящая в ней, ничем не выдавала себя. Как и не собиралась выдавать себя Цири. Нужно быть готовой к тому, что предстояло сделать. Она найдет способ. А потом разберется и со своей беременностью. Цирилла подыщет нужное зелье, а если нет, то изготовит его самостоятельно.
Приободрив себя немного, Цири встала с кровати. За ширмой ее снова ждала кадка с нагретой водой, и девушка, наконец-то, догадалась: никто из слуг не посещает ее комнату. Пища и горячая вода здесь появляются с помощью магии. Хотя значения это не имело.
Цири тщательно вымылась, уделив особое внимание волосам, ибо они давно нуждались в уходе. Она не будет сидеть здесь грязной и несчастной. Так не подобает чародейкам. Обтираясь чистым полотенцем, Цири присмотрелась к своему животу. Конечно же, он оставался абсолютно плоским и даже сохранил узор крепких мышц после времен голода. Она невольно представила, как он будет выглядеть, если оставить ребенка, и быстро отогнала эту мысль. Продолжила вытирать себя с излишним остервенением, пока кожа не покрылась краснотой.
Она не надела платье. Для последней ночи с Эредином, если той суждено состояться, Цири выбрала изысканный шелковый халат на запах с длинными рукавами. Ремешок еле удерживал наряд на худом теле, вырез получился глубоким и откровенным. Но именно этого она и добивалась.
В ее комнате, кроме мебели и удобств, имелись некоторые предметы для ухода за собой. Цири ни разу не притрагивалась к ним, считая что для пленницы это лишнее. Но сегодня она смело взяла в руки гребень и села за стол перед маленьким потемневшим зеркальцем. Цири стала расчесывать мокрые спутанные волосы, поглядывая на свое отражение. Она чародейка, и пора соответствовать этому званию.
Волосы постепенно поддавались воздействию гребня, превращаясь из спутанный массы в гладкую пепельную волну. Локоны высыхали в шелковое серебро, а Цири продолжала механически их расчесывать. Глядела в зеркало неотрывно, всматриваясь в собственные черты. Злоба, казалось, навсегда исказила ровную линию губ. Зеркальная Цирилла отвечала идентичным горящим взглядом, полным ненависти и решительности. Но что-то было не так.
Как ей бы не хотелось не думать об этом, но она видела и другие изменения. Не понимала, какие именно, но замечала их во взгляде. Некая смиренность, отрешенность читалась там. Словно она больше не была Львенком из Цинтры, ведьмачкой, воспитанницей госпожи Йеннифер, не была чародейкой… Ныне она была непокорной, но все же игрушкой Эредина. Не позволив себе опомниться, Цири схватила зеркало и с силой швырнула на пол. Со звоном оно разлетелось на множество осколков и осталось лежать, разбитой мозаикой отражая черный потолок.
И тогда ее посетила рискованная, отчаянная идея, которая могла стать ее триумфом.
Цири как раз закончила убирать осколки, когда в комнату вошли. Небольшой отряд стражи стоял на пороге. Один из них, который очутился ближе всех, громко объявил:
— Король хочет тебя видеть.
***
Королевские покои встречали пустотой и холодом. С первой секунды, как она здесь очутилась, обжигающая лавина воспоминаний накрыла Цири с головой. Вон на том столике стоял фужер с дьявольским зельем, которое в последствии Эредин заставил её выпить. Тогда случился их первый и единственный поцелуй, преисполненный отчаянного безумия.