Цири отвернулась. И это было ошибкой. Нельзя было показывать себя слабой и совсем уж беззащитной, а самое главное — смущенной.
Эльф вальяжно прислонился к двери, скучающе скрестил руки и ноги и продолжал без стеснения разглядывать гостью. Она отчетливо чувствовала это прохладное покалывание, знакомое с их первой встречи. Так мог смотреть только он — вынуждая ощутить себя крохотным насекомым, неважным и ненужным существом, вроде того паука, что самозабвенно и бессмысленно увлекся паутиной под кроватью.
В тишине пробегали минуты.
— Жаль, что ты не скажешь правду, если я спрошу тебя, — вдруг прозвучал спокойный, немного отрешенный голос. Девушка вздрогнула от неожиданности.
Конечно, не скажет. Но и вечно молчать тоже не будет.
— О том, почему в этот раз было так легко? — язвительно бросила она, продолжая глядеть на трудягу-паука.
— И об этом тоже, — Эредин растягивал слова, удовлетворенный ее сообразительностью.
Не поднимая головы, Цири напряженно думала, как поступить дальше. Она пришла сюда с определенной целью, но даже подумать не могла, что возможность для её осуществления выпадет так скоро. И вместо того, чтобы действовать, мысленно ругала себя за нерешительность. Так и не собрав мужество в кулак, Цирилла продолжила делать то, что пока получалось хорошо — ерничать и хамить:
— Если честно, тошнит уже видеть тебя по ночам. Блевать хочется от этих развратных картинок.
— Развратных? — удивленно переспросил эльф, и Цири поняла, что сболтнула чего-то лишнего.
Король лениво оттолкнулся от двери и неспешно прошелся по комнате. Каждый шаг отдавался глухим стуком. Тяжелые сапоги, обитые железом, поднимали пыль с пола. Эльф явно пребывал в задумчивости, он улыбался своим мыслям загадочной неприятной ухмылкой. Девушка приняла верное решение помолчать и не давать еще поводов для веселья, и потому, больше не говоря ни слова, принялась осматривать помещение.
Окон здесь не было. Обстановку в комнате освещали свечи в настенных канделябрах. Кроме кровати тут имелись небольшой комод, письменный стол со стулом и узкий шкаф с книгами. В дальнем углу за деревянной ширмой, догадалась ведьмачка, была обустроена уборная. Меблировка, в целом, напоминала, комнату в недорогом гостинном доме, но шершавые каменные, абсолютно глухие стены, а также сырость, тянущаяся с пола, выдавали в этом помещении темницу, пусть и с комфортом обставленную. Одним словом, Цирилла попала на свое место в этом чужом неприветливом мире.
«Ну, ничего. Главное помнить, зачем я здесь» — успокаивала она себя. Нужно просто подобрать хороший момент и не проявить слабости, когда тот настанет. Собраться с силами. Не промахнуться со страха. Не сожалеть.
— Мне кажется, это не главная причина, — после мгновений тишины снова негромко произнес он и остановился напротив Цири. На некомфортном, довольно близком расстоянии.
Собраться с силами.
Цири подняла голову и смело взглянула ему прямо в глаза — впервые после побега на реке. С тех пор прошло не так много времени, но что-то успело поменяться в его чертах. Казалось, власть прибавила Эредину возраста, сделала жестче, усталостью легла в уголках глаз. Жуткая маска оставила там свой грязный след, потому что не защищала веки от дождя и пыли. Черные тени легли под ледяными глазами, сбежали и высохли замысловатым узором на щеках.
— Я не хочу смотреть, — осипшим голосом начала ведьмачка, — как умирают люди.
Она не хотела, чтобы слова прозвучали так трагично. Но, видать, именно так они и прозвучали, потому что в ответ на губах эльфа появилась ироничная усмешка. Стало быть, тут не помешало не менее ироничное пояснение:
— Может быть, ты смог бы прекратить убивать. Хотя бы на то время, пока занят заделыванием наследника.
Король не сдержал удивленного смешка и посмотрел на Цири так, будто услышал какую-то безумно милую глупость.
— Ох, моя Zireael. Когда ты упомянула о развратных картинках… Видно, тебе уже самой не терпится поскорее защитить от меня несчастных людей.
Ведьмачка подскочила на ноги, но с досадой отметила, что достигла таким образом ничтожного эффекта — благодаря огромному росту, эльф по-прежнему возвышался над ней, будто равнодушная статуя. Рука чесалась в позывах зарядить мощную пощечину, но она смогла сдержаться, в отместку вложив в голос всю ненависть, что испытывала в тот момент:
— Ты — жалкий извращенец! Травил меня этими мерзкими видениями…
— Сканирующая магия, — перебил он громко и бесцеремонно, а затем отвернулся в сторону, — хорошо работает, если между ищущим и искомым лицом есть прочная эмоциональная связь. Поверь, я сам удивился, когда обнаружил эту связь у нас с тобой.
Инстинктивно хотелось возразить, презрительно фыркнуть и еще раз сказать что-то обидное. Но вместо этого она почему-то умолкла и внимательно слушала.
— Но самый верный способ ее применения, — продолжал король, снова начиная ходить по темнице, — через кратковременное усиление чувств. Обычно, его провоцируют любым психическими стимулятором, например, снами. Главное — это основа, то есть настоящие сильные чувства, испытываемые объектом. Это может быть любовь, ненависть… Признаюсь тебе, я рассчитывал, что сыграет второй фактор. По идее, тебе должно было сниться что-то плохое, например, пытки или убийства, а не “развратные картинки”.
— Знаешь, мне вообще-то плевать, как ты это провернул. Я здесь не для того, чтобы разбираться в тонкостях магии вашей загнивающей расы! — зло прошипела она и, по примеру Эредина, немного прошлась по комнате и стала подальше, повернувшись спиной. Злость прибавляла сил.
Эльф промолчал в ответ. Негоже королю вступать в перепалку с ничтожной Dh’oine. Она может сколько угодно плеваться желчью, демонстрировать характер в этом чулане, рвать на себе рубаху, рассказывая, как омерзительны все эльфы на свете, но ей не удастся унизить охотника так ловко, как это сделал он.
Цирилла глубоко вздохнула — позади снова послышались шаги, пугающе звякнули шпоры. Затем холодный металл коснулся ее лица, ладонь Эредина в латной перчатке чудовищно больно сжала подбородок. От неожиданности она заскулила и могла поклясться, что шея хрустнула, когда эльф развернул ее к себе. Она не смела отвести взгляд, стойко терпела сдавленность в горле, пока Эредин держал голову опрокинутой вверх. С ужасом она видела, как его глаза разгорались неестественным холодным пламенем, а тонкие губы тронула недобрая ухмылка.
Не промахнуться со страха.
— Ох, мне уже не терпится выбить из тебя всю эту дурь, — прошептал он на удивление мягко и сделал шаг еще ближе. Сырой воздух, казалось, заискрился ледяными осколками вокруг их тел: крепкого мужского, облаченного в неразрушимые доспехи, источающего силу и угрозу; и ее — юного, по-девичьи хрупкого и, по сравнению с ним, почти обнаженного.
— Ну, так выбей, — осторожно шепнула она и дерзко опустила глаза. И увидела на красивом подбородке маленькую незажившую ранку — на том месте, где во сне его укусила эльфка. Вместо холода она вдруг ощутила жар, разлившийся по венам.
И тогда он отпустил ее. Что-то оборвалось в груди и полетело камнем к земле. Теперь там расцветала пустота, сдавливая сердце, разрывая легкие.
— Не сейчас. Тебе надо помыться. Ansto peor’t (1), — пренебрежительно произнес король, уходя прочь, оставив ведьмачку стоять одну — застывшую, словно изваяние.
Не сожалеть.
Цирилла выхватила кинжал, спрятанный в голенищи сапога. Прыгнула к Эредину, пружинисто и быстро, как кошка, целясь острием туда, где в расшнурованном вороте доспеха виднелась шея.
Он среагировал молниеносно. В тот момент, когда под его челюстью проступила крошечная капля крови и тоненькой нитью спустилась к горлу, латная перчатка крепко сжала и остановила лезвие. Король медленно отвел клинок в сторону вместе с рукой ведьмачки, глядя на побелевшие суставы пальцев, что до сих пор сжимали рукоять.