— Э-э, студент-биолог, хорош мне тут дуру гнать. Вашу с Ва Гонем продажную партию с квартиры изъяли. Так что с поличным вас…
— Тем более, — рискнул я перебить дознавателя. — Пакет с травой-то вы взяли, но лабораторный анализ находки, видимо, не удосужились еще произвести. Скажу вас по секрету, уважаемый гражданин начальник, там в пакете, вовсе не наркота, подготовленная к продаже партия мать-и-мачехи.
— Самый умный, да? — удар дубинки снова пришелся по спинке моего стула, но я стоически вытерпел очередную вспышку боли в многострадальной спине. — Думаешь, раз в воскресенье, и лаборатория не работает, можно любую туфту следователю гнать?.. Между прочим, твой друг Ва Гонь, оказался более благоразумным. Он согласился сотрудничать со следствием, и прямо сейчас вовсю уже дает признательные показания.
Вот ведь гнида какая! — резко разлюбил друга детства Каспер. — Я ж только ради него с этой дрянью связался! Иуда!..
— Уж не знаю, чего вам там показывает приятель Ва Гонь, — заговорил я в параллель с вероломно нарушившей режим тишины «истеричкой». — Но, я вам сказал чистую правду. Вы, уважаемый гражданин начальник, просто дырочку ножницами в пакете, из квартиры добытом, проковыряйте и понюхайте через нее содержимое. Уж как дурман-трава пахнет вы, наверняка, имеете представление. А у мать-и-мачехи запах специфический и совершенно иной. Уверяю вас, вы это и без лаборатории самостоятельно определить сможете.
— Ну ты еще поучи меня тут!.. — раздраженно фыркнул дознаватель и, шагнув к двери, забарабанил в нее дубинкой. — Конвой! Увести задержанного!
Глава 29
— Ля Рой, ты по нарам что ли соскучился?.. Так я живо могу тебе этот курорт организовать! — с порога стал орать на задержанного ураганом ворвавшийся в допросную дознаватель. — На тебя компромата у меня целая папка, толщиною в кирпич! И как только я всему этому безобразию ход дам, ты, красавчик, тут же минимум на десятку у меня сядешь, без шанса на досрочное освобождение! — багровый от гнева дознаватель размахивал дубинкой во время своей пламенной речи, как дирижер палочкой, и утяжеленный конец резиновой колбасы несколько раз проносился в опасной близости от носа прикованного к стальному стулу бандита. Бедолага, при этом, разумеется, каждый раз испуганно дергался, по перебивать беснующегося следователя, благоразумно, не пытался. — Ну чего молчишь, говнюк, как пришибленный⁈ Валяй, выкладывай все, как на духу! О камерах и диктофонах я позаботился, наш с тобой разговор не пишется.
— Господин Ле Сень, гражданин начальник, за что вдруг такая немилость-то? Я ж все сделал, как вы сказали, — зачастил фиолетовый от побоев Ля Рой, смешно присвистывая из-за выбитого при недавнем жестком задержании переднего зуба. — Сбросил на ваш номер время и место встречи. А то, что с ножом в руках меня застали в момент задержания, так это мною исключительно в целях самообороны было сделано. Вынужденная, так сказать, мера. И мне за это, как видите, сполна уже прилетело.
— Да насрать мне на нож твой! Где трава обещанная, придурок⁈
— Дык… Там ж как дело было. Чухан этот, хозяин хаты который, не успели, значится, мы с пацанами через порог перейти, сразу, с какого-то перепуга, наехал на Кабана. Предъяву ему кинул, прикиньте, дескать: людей подсылал, траву по беспределу на гоп-стоп отжать пытался. Ну, у Кабана от эдакой дичи, разумеется, башню тут же снесло. И, вместо запланированного делового базара: типа прием товара — оплата, он начал прессовать чухана. А потом вообще какая-то хренотень началась. Этот Рембо долбанный словно из воздуха материализовался и начал парней штабелями класть. Он бы и меня загасил, если б я ножик к горлу кореша его не приставил… А потом ваши уже подоспели и всех повязали. Вот по факту и получается, что, из-за начавшегося кипиша, пакета с травой я на хате так и не увидел.
— Твою мать, наркоманы долбанные, как же я задрался с вами работать, — следователь устало плюхнулся на мягкий стул с другой стороны стола. — Закинутся дерьмом каким-нибудь, потом чушь всякая на пустом месте и мерещится.
— Да мы чистые были, гражданин начальник! Перед делом ни-ни! У нас с этим строго!
— Видел я твоего Рембо с разбитыми кулаками. Бин Сань это. Студент-биолог. Толстяк и увалень. Боец из которого, как из говна пуля.
— Видели б вы, господин Ле Сень, как этот увалень кулаками махал. Это ж не удары были, а молнии. Я такое только в боях на спортивном канале видел.
— Ладно, хрен с ним, с толстяком. Сейчас речь не о нем, — отмахнулся следователь. — Короче, мои люди, обыскав квартиру, нашли приготовленный вам на продажу пакет с травой. А у вашего Кабана в кармане нашли сверток с пачкой денег. Только вот ведь какая незадача, Ля Рой, в пакете, вместо обещанной тобою дурман-травы, оказалась какая-то дешевая лекарственная травка, а в пачке денег из свертка лишь две крайние оказались настоящими, а остальные никчемные фантики — фальшивки, причем весьма низкого качества. И вот я тебя спрашиваю, дорогой мой осведомитель: че это, мать твою, за долбанное дерьмо⁈
— Но чухан обещал Кабану пять кило шмали, зуб даю!..
— Не самое лучшее поручительство, — хмыкнул дознаватель. — У тебя, вон, они и так во рту не задерживаются.
—…А по поводу денег в пачке, — продолжил Ля Рой, сделав вид, что не заметил издевки легавого по поводу свежевыбитого зуба. — Так это ж, гражданин начальник, нормальная схема при работе со всякими чуханами. Вместо обещанных за траву ста тысяч делается кукла, где сверху и снизу, для правдоподобности, накладываются настоящие купюры, а середина набивается фальшивками.
— Да мне по барабану нормальные-ненормальные ваши схемы! — саданул дубиной по столешнице следователь. — Ля Рой, ты че не врубаешься? Я в воскресный день напрягаю тучу народа, обещаю начальству сорвать гребаный джекпот, а по факту, в итоге, получаю банальную покупку у частника выращенной в гараже мать-ее-мачехи! Я, кстати, погуглил, и знаешь: пять кило этого лекарственного растения в аптеке примерно и стоит две тысячи принесенных Кабаном на сделку юаней. Выходит, вместо продажи партии наркоты, ты слил мне инфу о честной, мать ее, сделке на легальный товар.
— Но ведь чухан обещал Кабану…
— Да твоего Кабана развели, как мальчишку! — снова вспылил дознаватель и, вымещая ярость, нанес сразу серию ударов резиновой дубинкой по стальной столешнице.
— В общем, поступим так, — продолжил он, успокоившись. — Окромя хулиганки, за устроенную в квартире драку, я задержанным инкриминировать ничего больше не могу. И придется утром Ва Гоня с Бин Санем отпускать. Если за ночь не появятся какие-то новые, дополняющие вводные. Смекаешь?
— Не очень…
— В общем, у тебя ночь, чтобы добиться признания у студентов в выращивании для Кабана дурман-травы. Сейчас этих гавриков хорошенько прищучат в одном ни разу не гостеприимном месте. А потом, когда клиенты дозреют, я распоряжусь, чтобы их перевели к вам в общую камеру, где оборудую прослушку. Дальше твой ход, Ля Рой. И очень надеюсь, что на этот раз ты меня не огорчишь.
— Я все сделаю, господин Ле Сень, — преданно закивал Ля Рой.
— Конечно сделаешь. Потому что, в противном случае, ты мало того, что по полной загремишь на курорт за все свои подвиги. Еще я сделаю так, что по месту отсидки все заключенные узнают, что ты, Ля Рой, на воле активно сотрудничал с полицией. Какими бирюзовыми красками после этого окрасится вся твою дальнейшая жизнь ты и без меня прекрасно понимаешь.
Глава 30
Ага, вон он, Иудушка наш! — злорадно прокудахтал Каспер, когда меня отконвоировали в камеру.
Толстая железная дверь захлопнулась за спиной, и в мою сторону дружно развернулась и уставилась пятерка местных сидельцев. Одним из которых действительно оказался Ва Гонь. Четыре мордатые узкоглазые рожи, при этом, взирали с ленцой, оценивающе, как на вещь на базаре, а бедолага ушастик пронзительным взглядом беззвучно молил о помощи.
Почему бедолага? А как еще назвать синего от недавних побоев, раздетого до трусов и трясущегося от ужаса Ва Гоня, насильно усаживаемого на коленках самого мордатого и животатого из здешних старожил.