— Двуногие ящерицы? — спрашивает Диана недоверчиво. — Большие ходячие птицы?
— Не внешне — психически, понимаешь? Они уже не способны на сколько бы то ни было сложную разумную деятельность, и это необратимо. Выродившимися руководят инстинкты, агрессия и страх. Вы можете вообразить, что это значит?
— И он хочет расширить эпидемию? — спрашиваю я.
— Это не эпидемия. Они не зомби из фильма, укус выродившегося не сделаем тебя таким же. Но в остальном всё так. Адам Вектор хочет нанести второй, более массированный удар своей силой. Но вот только нельзя просто зажмуриться и мысленно приказать людям “Стань злобной ящерицей”. Даже сильнейший дуал на такое не способен. Чтобы провернуть такое, Вектор должен попасть в центр большого ментального поля, получить поток внимания. На нем должны быть сосредоточены множество взглядов, его должны видеть, осознавать миллионы людей. И для этого ему нужны дебаты. В его руках сыворотка — как усилитель, и Сара — как источник питания. Дополнительный аккумулятор для…
— Для того, чтобы завести мотор, — прерываю я. Аэропорт уже виден, джет приближается к нему по нисходящей, корпус подрагивает, и все мы держимся за подлокотники. — Но что дальше?
— Хаос? — предполагает отец. Снова его голос начинает отдаляться, а шипение усиливается. — Социальная дисфункция целой страны. И он, полагаю, хочет воцариться на обломках этой страны, как новый...
Его голос на секунду становится почти оглушительным — и резко смолкает, вместе шипением помех. Гаснет экран, тут же пилот произносит:
— Внимание, мы садимся!
Через несколько мгновений шасси бьют по бетону. Я так и не пристегнулся, поэтому упираюсь в пол каблуками, вцепляюсь в подлокотники. Фюзеляж дрожит, за иллюминатором проносятся служебные постройки аэропорта. Мы движемся сначала очень быстро, но вскоре скорость падает. Джет выкатывается на обширную площадку и начинает плавно поворачивать в сторону терминала. Гул становится тише, и Диана громко объявляет:
— Сразу от аэропорта едем к месту, где будут дебаты. Я не знаю, каким способом мы остановим этого маньяка, но мы должны убить его. Его и всех, кто попробует нас остановить.
— Бля, да всех, кто будет рядом! — вворачивает Рамиро.
— Кроме Сары, — повернув голову, я грозно смотрю них. — Зарубите это у себя на носу: кроме Сары!
9. Сара
Мы вылезаем из похожего на черную акулу вертолета. Холодный ветер едва не сшибает меня с ног. Я подхватываю полы пальто, стараюсь удержать их и волосы на месте, но бесполезно — пальто развевается, обматывается вокруг ног, волосы лезут на лицо. Адам спрыгивает рядом, берет меня за руку и мы идем по мокрому вечнозеленому газону.
Вертолет приземлился на футбольное поле на территории Университета Невады — как Адам добился разрешения на это, понятия не имею. Хотя с его связями и способностью возможно что угодно. Именно в этом университете в девять вечера начнутся дебаты между кандидатами в президенты Беном Макалистером и его соперницей, Хлоей Уокер. На краю поля нас ожидают два внедорожника черного цвета. Пригибаясь — винты вертолета все еще с рокотом рубят воздух и поднимают ветер, — мы спешим к машинам. Ныряем в обитый кожей салон. Трейси захлопывает за мной дверь, закупоривает во тьме и духоте, и машина трогается с места, встраивается в цепочку внедорожников, которая вытянулась до подземного гаража арены Томас и Мак Сентер. Кажется, что сюда слетелась половина Америки; по крайней мере, той Америки, которая сидит в государственных учреждениях и имеет отношение к политике. Дорога уходит вдоль закрытых наземных стоянок и двухэтажного здания, похожего на придорожный мотель, завивается вокруг арены. Везде ходят секьюрити, совсем как пингвины — все в черном, с белыми животами-рубашками, которые выглядывают между полами расстегнутых пиджаков.
Наконец и наша машина спускается по скату в подземный гараж. Охрана проверяет документы и указывает наше место — в дальнем углу бетонного тоннеля. Мы паркуемся, глушим двигатель. Адам говорит:
— Жди в машине. Не выходи.
Стоит ему выйти из салона и удалиться из поля моего зрения, как я пробую открыть дверь. Поднимаю руку и пытаюсь дотянуться до хромированной ручки. Но что-то словно блокирует мои движения, пальцы будто упираются во что-то невидимое.
Ну же… Не может такого быть, чтобы у меня не получилось. Я должна это сделать!
Мимо ходят секьюрити, никто не обращает на меня внимания. Даже не смотрит в мою сторону. Я делаю долгий выдох, стараюсь обдумать свое положение. Приказ сидит в моей голове, значит… Значит, нужно занять голову чем-то еще. Подумать о цвете обивки салона, о марке машины, в которой я сижу. Не нужно думать о том, что я собираюсь сделать. То есть, когда я не концентрируюсь на побеге, движения получаются свободными, но стоит лишь подумать о том, как я буду бежать, уносить ноги, звать на помощь — как меня сковывает апатия. Не могу и пальцем пошевелить.