И с чего я взяла, что он хочет меня видеть?
Вываливаюсь на свежий воздух, только здесь чувствую, как вспотела. Ветер забирается под одежду, холодит лицо. Меня толкает какая-то блондинка — очень торопится в клуб.
— Ну что? Есть что-нибудь? — спрашивает знакомый охранник. Мотаю головой, а у самой слезы на глаза наворачиваются.
Он вздыхает. Кажется, сочувствует. Единственный хороший человек в этом чертовом городе. Осматривается, и вдруг его лицо проясняется, словно кого-то узнал.
— Может тебе у таксиста спросить? Вон у этого, — охранник кивает на машину, стоящую в стороне от входа. Она не желтая, как остальные такси в Нью-Йорке, за рулем небритый мужчина в кожаной куртке. Похож на итальянца-мафиози, какими их изображают в фильмах — цепкий взгляд, твердый подбородок, темные вьющиеся волосы. Он смотрит на выход клуба, выискивает потенциальных клиентов.
— Этот парень может знать, — добавляет охранник. — Морти часто его вызывает.
— Спасибо! — бросаю я и несусь через дорогу. Едва не попадаю под колеса, отмахиваюсь от летящей вслед ругани, раскрываю дверцу и ныряю в салон. Здесь пахнет сигаретами, по радио тихо шуршат новости.
— Мне нужно найти одного человека, — выдыхаю в лицо таксисту.
— Из полиции, что ли? — щурится тот.
Я мотаю головой:
— Нет-нет. Мне нужен Крис Брана.
— Да-а? — Таксист смотрит на меня с явной издевкой.
— Белый, лет двадцати двух, темные волосы, высокий. — Я не знаю, как еще его описать. — Был со мной пару раз. Постоянный клиент «Ошумаре». Мне нужен его адрес.
— Ты точно не из полиции?
— А я похожа?
Таксист пожимает плечами.
— Может быть, я и помню Кристиана Брану, а может, и нет. — Он склоняется к рулю, смотрит на выход из клуба за моей спиной. Провожает взглядом компашку девушек, которая прыгает в соседнее такси. — Ты едешь? Если нет, то вылезай.
— Еду. Домой к Брана. Я знаю, ты его подвозил, Морти тебя вызывал.
Между нами виснет молчание, прерываемое долбежкой из клуба и гомоном очереди. Таксист хмурится и соглашаться не спешит.
— Ты знаешь… — Он с хрустом чешет подбородок. Задумчиво смотрит на меня, и этот его взгляд неприятен, как будто ставит мне оценку. «Ну давай же, давай, — думаю я. — Давай, говори…»
— Ничем не могу помочь.
Что? Неужели не помнит? Я оборачиваюсь на охранника, тот стоит у входа в «Ошумаре», мощные руки скрещены на мощной груди. Ну не мог он послать меня к таксисту просто так, чтобы отделаться. Не мог наврать. Он не такой.
Я хватаю себя за запястье и вздрагиваю, когда пальцы касаются теплого металла. Часы, точно. Расстегиваю браслет, снимаю их с руки и показываю таксисту.
— А так можешь? Они дорогие.
Таксист смотрит на меня, затем на часы. Внимательно следит, как они покачиваются на моем пальце. Да сколько можно думать?
— Отвези меня по адресу, где живет Крис Брана, — говорю я с нажимом и злостью. Даже голос у меня стал ниже, каким-то грудным. Тяжелым. — Сейчас.
Слишком грубо. Так приказать в лоб, как будто я и не сомневаюсь, что таксист послушается. Да что со мной?
Лицо таксиста разглаживается, становится безразличным... всего на миг. Затем снова обычным. Затаив дыхание, я смотрю на него и жду, что сейчас точно вылечу из машины. Но нет — он молча забирает часы, бросает в карман на двери и заводит машину. Мы медленно трогаемся, поворачиваем, и «Ошумаре» с его битом тает в сплетении улиц.
Я отворачиваюсь к окну, встречаюсь взглядом со своим отражением. Выгляжу я испуганной, и есть от чего. Во-первых, я не очень понимаю, что происходит.
А во-вторых, остекленевшие глаза таксиста могли напугать кого угодно.
3. Крис
Шея затекла. Я открываю глаза, ощутив это сквозь сон. Морщусь, потираю загривок. Что случилось, почему я тут… Ах, да.
Заснул прямо в “шевроле”. Двигатель выключен, но ключ в замке, и на панели горят огоньки. Часы возле рулевой колонки показывают 23:30. Машина стоит недалеко от освещенной витрины интернет-кафе, адрес которого я нашел в навигаторе, отъехав подальше от дома отца. Вот только, добравшись сюда, даже не успел выйти — меня срубило, будто пачкой снотворного закинулся. Хотя проспал не так много, около трех часов. Наверное, мозг нуждался в отдыхе после вечерних событий, вот я и провалился в сон, как в черную пропасть. Три часа жизни долой, зато в голове теперь как-то спокойнее.