В низине, куда редко попадали солнечные лучи, где вода скапливалась и не хотела течь дальше, чтобы питать корни грибов и деревьев, расположился и рос могучий дуб. Наблюдающий и статный, огромных размеров, с большими ветвями и тяжелыми листьями. Долгое время он пробивался сквозь камни и тяжелый песок, отодвигал с пути своего корни старых пней и твердые породы угля, да бесконечный известняк гор. От природы обладающий стойкостью и терпением, воздающий к небесам мощью и непреклонной твердостью духа, с листьями стальной прочности и корой закоренелой непробиваемости, этот дуб, небывало высокий и непостижимо размашистый, взирал с высоты своей неподъемной кроны на раскинувшееся перед ним раздолье пышных цветов азалии и колокольчиков цвета снежных, зимних гор. Чуть переходя в коричневые тона, подстраивая цвет шапочки под общую гамму осени, оттягивая и украшая ветки, создающие приятную тень для ранних белок и пронырливых кабанов, с высот десятиэтажных домов, далеко-далеко, за озера и скалы, взирали, с плодоножек, многочисленные детки дуба – желуди. В разные стороны от дуба, кто чуть вверх – к солнцу, кто вниз – к рыхлой земле да дождевым червям, росли размашистые и до рокота пролетающих птиц причудливо короткие ветви.
Живость и многообразие леса, где уже двести лет растет гигантский каштанолистный дуб, броско контрастирует с порой безмолвными небесными покровами, ослепленными в участках ваших зажмуренных глаз. Облака-овечки, капельки-рыбки, ветер-дыхание океанов.
Цоканьем копытцев привлекая к себе лучший улов, овечка с гранитного нагорья отщипнула молодую травку и незаметно поежилась, вертя попкой да прищуривая глаза. Она медленно оглядела вдалеке стоящее необъятное дерево и угостила лужу новыми каплями себе подобных, летающих и бесконечных молочных ягнят. Затем она улеглась на правый бочок и, посмотрев на пробивающееся солнышко, игриво чихнула, высвободив из носа давно забытые мысли и воспоминания.
"Полежу. Травку пожую. Посплю. Чихну опять, да снова травку пожую", – подумала овечка.
Так и случилось. Овечка полежала, травку пожевала, а потом уснула. Сколько спала овечка – того не узнать. Но когда проснулась она, то увидала над собой хмурое-хмурое облако, пугающее своими размерами и красками мрачной погоды. Дождь уже закончился, небо сменило окрас на нежно-голубой с мрачно-океанического, а воздух до выхлопа пробки наполнился приятным ароматом озона – как будто кто-то выстирал землю и вывесил ее сушиться на экваторную веревку.
"Побегу, да под дуб лягу", – вновь подумала овечка.
Поморгав черными смородинками и сладко зевнув, овечка напыженно встала, наметила курс к каштанолистному дубу и побежала вдоль урчащего ручья, приминая траву и звеня колокольчиком. Бежала овечка долго, перепрыгивая через камушки горной воды, стирая копытца о залежалые валуны и твердый щебень. Вместе с ней, наперегонки да на подспорье, летело в небе то неописуемо холодное и злое облако, накопившее в себе тонны тяжелых, грузных рыб. Оно переминало сгустки томившихся капель воды, меняя форму и разбивая лоб о кромки воздушных дирижаблей.
"Не к добру все это, не к добру", – опять подумала овечка.
Подняв голову, овечка открыла рот и стала громко "бекать" и стучать копытцами, отгоняя первые капли, да защищая могучий дуб. Кто знал, сколько рек и озер в запасах этого хмурого облака? И почему оно так нещадно устремилось к каштанолистному дубу и запустило ледяной дождь? Те капли, что падают в обыкновенный день – маленькие рыбки гуппи. Овечка же не верила своим глазам. В небе повисло нечто похожее на вырезку темной воды глубин океана. Из толщи вырывались и летели вниз зубастые акулы, пробивающие носом своим листья каштанолистного дуба.
Вода сильно поднялась, скрыла под собой цветы и кустарники, заполнила низину и вырвалась дальше, потопив соседние молодые деревья.
– Что тебе надобно, облако? – загудел дуб.
Ветви его начали трещать, а листья съеживаться.
– Я слышало, ты самый могучий в этом лесу? – громыхнуло серое облако.
Собрав весь улов в одну охапку, облако сбросило сотни тяжелых акул на крону дуба.
– Таким я родился! Природа распорядилась так! – продолжил гудеть дуб.
Спор длился долго, уже ночь близилась. Хмурое облако выплеснуло последнюю акулу, которая стремглав полетела вниз и сломала ветку дуба.
– Тебе меня не одолеть! – затрещал дуб.
Он с силой запустил вверх дюжину самых крупных желудей. Они с дикой скоростью полетели в небо и угодили прямиком в лоб облака. Только шелуха осыпалась на землю, а выпавшие ядрышки подобрала прыгучая белка и утащила их в свою норку под кедровым деревом.
– Завтра я потоплю тебя! – вновь громыхнуло облако.