Человек медленно сползал с колючки. Его пальцы с вырванными ногтями с остервенением цеплялись за проволоку. Прокусанные губы продолжали шевелиться...
— Защити..., защити... своих детей …
Слезящиеся глаза с надеждой смотрели на встававший вблизи стеной лес. Из-за проволоки он различал мечущиеся на ветру дубовые листочки, клонящиеся к земле веточки березы. Казалось, вот он лес! До него можно дотянутся рукой! Раз и все! Но...
— …! — новый удар, сопровождаемый хохотом охраны, бросил его к вышке. — …!
Разбитая в кровь голова бессильно упала на плечо. Он чувствовал, что все... Сил не осталось, но его губы продолжали звать...
— Защити нас!
Острые сучки углового бревна вдавились в его спину, отчего он даже не пытался пошевелиться. Вдруг, его тело пронзила сильная боль! Эти сучки словно живые дергались, вырываясь из бревна и кололи его все сильнее и сильнее.
— Он здесь! — пронзила мозг мысль, даря безумную радость и облегчение. — Он здесь! — мужчина уже не шептал, он говорил в полный голос, он кричал. — Он идет! Идет!
Толчки становились сильнее. Жалобна заскрипела вышка. Составляющие ее бревна начали ходить ходуном, почти выпрыгивая из пазов.
— А-а-а-а! — заорал часовой, роняя карабин из рук. — А-а-а-а!
С противным чмокающим звуком начал заваливаться на бок один из бараков. Передняя стенка, набранная из каких-то слег, сложилась как карточный домик.
— Шж-шж-шж-шж-шж-шж! — прогремела пулеметная очередь в дальней части лагеря, где находился второй барак. — Шж-шж-шж-шж-шжш-шж!
Охрана уже давно забыла про бедолагу у проволоки. Солдаты, ощетинившись карабинами, мотали головами как заведенные. Вокруг все скрипело, подало... Наконец, вышка не выдержала и упала на изгородь, похоронив под своими останками часового. Следом, словно шашечки домино, начали заваливаться столбы ограждения. Их словно что-то выталкивало из земли и бросало вверх и в сторону.
— Братцы, бежим! — раздался чей-то вопль из глубины ошеломленной толпы. — Бежим! — вскочившие на ноги пленные после секундной заминки с ревом бросились на двоих солдат, которые даже выстрелить не успели. — Свобода, братцы!
Метнувшийся сначала вместе со всеми к пролому Андрей остановился у лежащего человека.
— Давай, Андрюха, ноги отсюда делать надо! Охрана того и гляди очнется! Да, все кончился он! Пошли!
— А-а-а-а! — еле слышно застонал лежащий человек. -А-а-а-а!
— Живой, екарный бабай! Живой! А ну-ка давай, обопрись на меня, — лейтенант подхватил его за поволок в сторону леса. — Держи, чего уставился! Местный это кажется... Без него пропадем! Хватай, хватай! О, черт! — Андрей обернулся и обомлел...
Еще стоявшие в отдалении три вышки прямо на его глазах наклонились и рассыпались. Сразу же из здания администрации взметнулся в небо столб огня. Не было ни взрыва, ни выстрелов... Просто дом лопнул как переполненный воздушный шар. За доли секунды массивная четырехстенная изба вздрогнула, шевельнувшись всеми своими бревнышками, а потом выплюнула вверх все свои внутренности...
105
Отступление 50. Возможное будущее.
1971 г. Москва. Кремль. 10.20. В глубоком кресле, оббитом черной кожей, сидел новый генеральный секретарь.
— Почему? — человек, прошедший более десятка «горячих точек» в почти во всех частях света, был в растерянности. — Почему только сейчас я узнаю об этом?
Стоявший перед ним, невысокий плотно скроенный человек протянул ему бумажный конверт, который несколько секунд назад достал из массивного на вид металлического чемоданчика.
— В соответствии с закрытым постановлением Президиума... указанной информацией в полном объеме обладает лишь ограниченный круг людей. Генеральный секретарь стоит третьим в списке и извещается строго, после вступления на должность, — всесильный глава КГБ понимающе смотрел на руководителя Советского Союза — мол я тоже был ошарашен, когда узнал о таком.
— Так, значит, все этим прорывам в военном строительстве и экономике мы обязаны не нашим советских ученым, а какому-то..., — не договорив до конца мужчина наткнулся на очень выразительный взгляд, подобие которого в последний раз он видел, разве только, у пойманного в самоволке бойца афганского спецбата. — … Объекту! — закончил он, с трудом подобрав подходящее слово. — Это же уму не постижимо! Все вот это...
В сильном волнении он поднялся и, продолжая сжимать в руках конверт, подошел к окну.
— … благодаря ему?! — за полностью стеклянной стеной открывалась широкая панорама громадного города, покрытого замысловатыми многоярусными зданиями, вздымающими ввысь башнями ажурных небоскребов, зелеными пятнами парков. — Лесу?!