— Командир, сюда! — полу контуженный лейтенант брел по полю, шатаясь из стороны в сторону. — Сюда! К нам! — кричали ему из траншеи. — Лейтенант!
До первой линии осталось метров сто — сто пятьдесят. Всего ничего... Маскаев слезящимися глазами смотрел вперед и ничего не видел. В глазах стояла сплошная светлая пелена, которая трепетала и извивалась. Он упал на живот и начал ползти вперед. Черные пальцы с обкусанными ногтями цеплялись за каждый кустик, а каждую травинку... Он полз, всем телом извиваясь как змея и оставляя за собой кровавый след. Полз снова и снова, втыкая ошметки пальцев землю. Маскаев полз секунды, полз минуты..., часы..., дни... Время будто остановилось. Если бы тогда, его можно было спросить, а сколько ты полз, то он вряд ли бы смог толком ответить.
— Стоять. Всем стоять, — он на «мгновение» остановился. — Ни шагу назад! — шептали его потрескавшиеся губы. — Все держаться! Держаться..., — он вновь поднял голову и посмотрел вперед. — Давайте, братки... давайте миленькие, — пелена с глаз почти спала и он уже видел чуть возвышавшийся бруствер. — Я к вам иду... К вам.
Он с трудом встал на колени, потом на ноги. Оглохший, ослепший на один глаз, лейтенант ничего не понимая смотрел перед собой. От первой линии окоп, к которым он так стремился, практически ничего не осталось. Многочисленные воронки густо усыпали едва заметные ямы. Повсюду лежали полузасыпанные тела красноармейцев.
— Что это? — шептал он, медленно шагая вперед. — Где вы все? — солнце уже практически село и остывающее поле медленно погружалось в темень. — Боец, вставай! Слышишь, вставай! — он остановился перед лежащим с раскинутыми во все стороны руками бойцом. — Я отдал приказ, рядовой! — он с трудом перевернул тело. — Ты слышишь меня?! — на него смотрело разодранное в кровь лицо с открытыми навыкате глазами. — Боец! — он посмотрел на второго, который скорчился в немыслимой позе держась за шею. — Встать!
Почти всю ночь одинокая фигура в изодранной форме ходила между телами. Время от времени она останавливалась и начинала что-то говорить. Сначала был шепот. Потом он сменялся громкими криками... Лейтенант ходил и ходил по заставе, пытаясь достучаться до лежавших бойцов... и совсем не обращал внимания на многочисленные металлические болванки, усыпавшие территорию заставы. Блестящие латунными поясками, похожие на небольших поросят, лежавшие снаряды выглядели совершенно целыми. Могло показаться, что их просто разбросали в этом месте, а потом из-за боя забыли собрать... Они лежали повсюду — на развалинах казармы, похоронившей часть гарнизона; возле отрядных повозок; рядом с выступавшей пулеметной точкой. К вечеру они уже остыли и их можно было без опасения брать в руки. Лишь из некоторых продолжали исходить тоненькие, едва заметные струйки зеленоватого дыма, который тяжело стелился по земле, оставляя за собой зеленовато-желтый след...
137
Отступление 190
Возможное будущее
[выдержка] Казанцев А.П. Пунктир воспоминаний (автобиография) / А. П. Казанцев. — М. : Красный Октябрь, 1981. — 329 с.
«... Меня часто спрашивали и до сих пор спрашивают, почему вашим выбором стала именно фантастика? Что вас так привлекает в этом художественном жанре?
Этот вопрос я и сам не раз задавал себе. Пытаясь понять истоки этой по-истине фанатичной преданности данному жанру, я вспоминал родителей — преподавателей гимназии, которые впервые познакомили меня с безграничным миром литературы и привили любовь к ней. Тогда, в детстве, с чувством дикого восторга я смотрел на длинные полки, с которых на меня смотрели разнообразные корешки книги. Они с неимоверной силой манили меня к себе... Уже позднее, в момент учебы в технологическом институте в мои руки впервые попали фантастические произведения, которые я прочитал на одном дыхании. Романтика тогда малоизвестного космоса, картины великих героических преобразований поразили меня в самое сердце и, как видите, не отпускает и по сей день.
Однако, сейчас, когда я могу не спеша вдумчивым взглядом окинуть своей детство и юность, мне видится совершенно иной ответ на этот вопрос. По моему мнению, главной причиной, которая и побудила меня обратиться к фантастике, как такому необычному средству отражения реальности, безусловно явилась окружающая меня советская действительность. В то удивительное мы не просто жили — существовали. Нет! Все вместе мы строили совершенно новый мир — мир справедливости, счастья, равенства — это был настоящий мир будущего! Тогда каждый наш шаг, каждый поступок, каждое намерение было героизировано. Мы не убирали урожай — мы вели за него борьбы; мы не строили очередной жилой дом — мы сражались за каждый новый метр жилья; мы не искали полезные ископаемые — мы открывали и исследовали новые неизведанные ранее земли... Теперь вы понимаете?! Мы жили в то время, когда «сказка становилась былью», когда фантастика превращалась в реальность, когда каждый из нас был героем, подобным титану! …. Иногда мне даже казалось, что вот-еще немного и все то, о чем я писал, рассказывал, станет явью... Человек освоит ближайшее космическое пространство, а не будет возиться словно в луже на орбите планеты. Мировое сообщество объединиться в некую единую сверх организацию, а не будет раз за разом устраивать междоусобные свору словно дети в песочнице... Вот откуда мое преклонение перед таким художественным жанром, как фантастикой».