- За скобы держись, за скобы! - в самое ухо заорал ему майор. - Иначе размажет... Черт!
Сидевший прямо напротив них боец, вцепившийся в оружие, резко дернулся. Рифленый ствол автомата и круглый магазин разлетелись в разные стороны.
- Вот, гад, в вилку взял! - майор с трудом удерживал большой вещмешок одно рукой. - Лупит не переставая!»
Голованко аж застонал от бессильной злобы, вспоминая как зенитные орудия разбирали самолет по частям, как как летчики бросали борт из стороны в сторону...
«Дверь кабины распахнулась и кто-то проорал оттуда:
- Идем на посадку! Километров десять до наших не дотянули... Черт! Двигатель! - из кабины что-то кричал второй пилот. - Тяни! Дотянем!
- Нам нельзя к немцам! - майор каким-то чудом отцепился от сидения и бросился к кабине. - Нам нельзя к немца! Ты понимаешь?! - в этой сумасшедшей болтанке он взял за грудки пилота и начал его трясти как тряпичную куклу. - У меня приказ! Ты меня понимаешь?! Приказ, подписанный лично народным комиссаром внутренних дел...!
Раздался дикий скрежет и в фюзеляже образовалась огромная дыра, в которую спокойно можно было протолкнуть взрослого человека. Ледяной ветер ворвался в салон...
- Отпусти! - дикие глаза летчика вперились в хвост, который ходил ходуном. - Разобьемся, в бога душу мать! Отпусти! - пальца майора были словно клещи. - Все равно не дотянем! Двигатель горит. Хоть стреляй, не вытянем!
Майор толкнул его обратно в кабину и странным взглядом окинул разворошенный салон...».
Старшина, вздрогнув, вскочил с лежанки и уставился на занавешенный выход. Руки сами собой опустились на винтовку. Однако, шли секунды, минуты, но на улиц было тихо.
- Ни к черту, - сплюнул он, снова устраиваясь на свое место.
«В салоне еще оставалось шесть человек, один из которых, прилетевший вместе с майором, висел на ремнях без движения. Случившего потом не ожидал никто...».
В полумраке землянки глаза старшины напоминали поблескивающее в огне стекло. Он совершенно не моргал...
«Вытянув руку за спину, майор вытащил пистолет и передернул затвор.
- Майор..., - закричал было Голованко, подумав, что тот решил застрелиться, чтобы не попасть в плен.
Бах! Бах! Бах! Он стрелял практически не целясь. Да собственно и расстояние было детским для военного — метров шесть — семь. Пусть самолет болтался, но ведь люди были крепко стянуты ремнями.
- Стой! - но было уже поздно. - Нет! - закричал Илья, дергая на животе страховочные ремни. - Нет!
Стрелял он точно в голову. Сначала, в тех, что сидел вблизи от него — два партизана — муж с женой. Им досталось по пуле... Они умерли сразу же: он откинулся к борту самолета, а она головой склонилась к нему на плечо».
- Тварь! - скрипел зубами старшина, неосознанно сжимая приклад винтовки на своих коленях. - Вот же тварь!
«Следом получил пулю молоденький солдатик из сопровождения. Она вошла ему прямо между удивленных глаз. Он даже не пытался отстегнуться, вскинуть руки... Боец искренне удивился.
- Сидеть! Сидеть, я сказал! - почти вставший старшина от сильного удара в грудь снова впечатался в сидение.
Бах! Бах! Бах! Последний все же успел выстрелить в ответ. Неуклюжий, длинный карабин, который когда-то служил верой и правдой своему хозяину — немцу, здесь подвел. Он уже почти развернул ствол — не хватил какой-то секунды или двух! Подскочивший майор в упор застрели и его».
Огонь в печке почти погас; из черной кучки золы лишь изредка выстреливали язычки пламени. Холод медленно наступал, заставляя спавших бойцов плотнее укутываться.
«Самолет снова тряхнуло! С громким хлопком что-то взорвалось в кабине. В это же мгновение борт начал заваливаться набок. Сиденья, секунду назад располагавшиеся на боку, переместились на пол... На Илью упало что-то сверху... Окровавленная шапка, слетевшая с головы того самого солдата.
- Запомни, старшина, никто не должен попасть в плен! - сквозь воющий звук едва пробивался голос майора, который, зажимая рану на голове, полз в сторону Ильи. - Никто! - нос самолета наклонился еще круче и майор кубарем скатился прямо к ногам старшины.
- Ты что же это делаешь, гнида?! - проорал Голованко, прижимая ногой головы убийцы. - Своих же стреляешь! - сапог все сильнее давил на лицо, собирая щеки в одну складку. - Это же свои!».