Толстяк шагнул в свалку одним из первых, опередив даже Монтреза.
Есть ли под Высоким Небом хоть что-нибудь, что сравнится с настоящим боем? Не блистательной дуэлью, где выверен каждый шаг и рапиры танцуют "до первой крови", а с настоящей беспощадной схваткой, где смерть дышит не только в лицо, а и в ухо, и в затылок, и где никто не помнит правил кроме одного - на волос опередить противника, уцелеть - и сокрушить.
Вот уж, воистину: "Упоение в бою" - упиться можно просто в брызги! А высшее мастерство в том, чтобы, когда кровь вскипает от азарта, сохранить голову холодной. Так, словно вокруг не месиво, а тонкая интеллектуальная игра. Это сложно. И иногда - просто не получается. Кровь бьет в голову сильнее вина, и даже сильнее самогона магической выгонки.
Какого демона он сунулся вперед, увидев, что сабля летит в лицо Кавенди? Кто ему тот толстяк? Да никто! Просто бьется с ним бок о бок - и, случись выбирать, поступил бы так же. Заслонить собой - может и нет, а вот отвести клинок попытался бы точно. Старая школа: сам погибай, а товарища выручай.
Ну и прилетело. Спасибо щиту и хвала Небесам, что существуют такие амулеты, хоть и дороги они, как коронные драгоценности, но у некоторых в сейфе припрятано, на такой вот случай... А вот от клубка пиратов, который катался по палубе от носа к корме, его не спас бы ни один амулет - ногами бы затоптали.
Но над его упавшей тушкой слева встал толстяк, а справа - горбун. И - обошлось.
Очнулся он с неприятным чувством, что пропустил что-то критически важное и это плохо. Как ни странно, самочувствие было вполне сносным.
Над головой, пожалуй, слишком близко, спорили голоса. Он узнал Буаселье и императорского эмиссара... уцелел, собака? Грифа было неслышно. Не пустили? Или пустили - но за борт?
Монтрез прислушался - голоса азартно делили шкуру неубитого медведя. А точнее - несберскую казну, которую еще нужно было доставить в порт - задача на этих широтах не рядовая. Оказалось, в трюме стоят шесть сундучков. Правда, один был уже до верху наполнен "новоделом", именно за него и разгорелся спор. Толстяк и коротышка пытались сбаргить его друг другу, словно горячую печеную картофелину перекидывали.
- Мне еще налог в казну герцогства платить, - горячился Буаселье, - за поднятое сокровище. И с командой делиться. А ты - один, и - пополам?
- Мне тоже найдется, с кем поделиться, - огрызался Кавенди, - и, между прочим, храмовая доля!
- А команда Грифа? Почти два десятка - вам нужно столько кровников?
- Болтов у меня хватит, а если кончатся, есть веревки, их точно достаточно.
...Интересно, сколько людей у него осталось? Вернее, не у него, но какая разница? Все равно справится.
- Аше! - герцог вскинул два пальца вверх и сел. Голова не кружилась.
Оказалось, принесли его в капитанскую каюту и положили на койку Грифа. Спасибо, конечно, за заботу, но он бы предпочел чистые доски палубы, чем этот пошлый шелк, смердящий дешевыми духами. Теперь вонять будет, как от сутенера. Хотя - демоны знают, что сейчас на палубе.
Народу в каюте было вдвое больше, чем ему показалось. Кроме толстяка и коротышки имелись еще Беда и Крейг, которые невозмутимо и молча подпирали двери.
- Кавенди, - Монтрез посмотрел толстяку в глаза и с признательностью кивнул, - Спасибо. Это было... мило. И своевременно.
- Всегда пожалуйста, - буркнул тот, - таких услуг могу оказать - до Неба и выше.
Буаселье смотрел на очнувшегося герцога с печалью. И правильно делал - дураки в каперы не шли, а если и шли, то не выживали.
- Казна, - объявил Монтрез, поднялся с койки и сел туда, где уже сидел в прошлый раз и чувствовал себя отлично. Прямо на стол. - Слышал ваш спор, господа. С делением у вас плохо.
Крейг не пошевелился, Буаселье затосковал еще больше. А Беда расплылся в широченной, ехидной улыбке.
- На самом деле все просто: фальшивки по описи передаются господину Кавенди, как вещественные доказательства преступления против Короны. За добровольную выдачу положена премия - она и пойдет команде Грифа. Если парни не замешаны в преступлении и ничего не знали. Кто знал - тех в железо или к рыбам в гости.
Буаселье солидно покивал. Эта часть ему понравилась.
- Четверть поднятого клада отходит в казну Монтреза.
- Империи, - веско уронил Кавенди. - И храмовая доля... С сегодняшнего дня над герцогством установлен протекторат и действуют законы Империи, - пояснил он.