С людьми Мула разобраться нетрудно. Их реакции полностью предсказуемы, и сейчас они делают то, чего от них ожидали.
Но сам Мул...
4. Двое мужчин и старейшины
Старейшины той местности Россема, где оказались Притчер и Ченнис, представляли собой не совсем то, что подразумевается под словами «деревенские старейшины». Они на самом деле были старше, чем управляемое ими население, но были более властными и менее простодушными, чем можно ожидать от крестьянина.
Они были насквозь пропитаны чувством собственного достоинства; гостям стало казаться, что это основное качество старейшин.
В позах мыслителей они сидели за овальным столом. Для большинства из них лучшая пора жизни давно миновала, но было несколько лиц, обрамленных аккуратными бородками, свидетельствовавших о том, что название «старейшины» – скорее символ уважения, чем обозначение возраста. Обед, служащий больше ритуалом, чем средством насыщения, проходил в полном молчании.
После обеда наиболее уважаемые из старейшин выступили с краткими приветствиями в адрес гостей – настолько краткими, что трудно назвать их выступлениями, – и обстановка стала менее официальной. Достоинство, с которым полагается встречать гостей издалека, наконец, уступило место исконным крестьянским качествам: дружелюбию и любопытству.
Старейшины столпились вокруг гостей и засыпали их вопросами.
Они спрашивали, трудно ли управлять космическим кораблем, сколько требуется для этого человек; можно ли поставить лучшие моторы в россемские машины; правда ли, что в других мирах редко идет снег; сколько народу живет в том мире, откуда они прилетели; далеко ли находится их мир; так ли он велик, как Ница; из чего соткана их одежда и почему она блестит, как металл; почему они не носят меха; каждый ли день они бреются; какой камень в кольце у Притчера...
Почти все вопросы адресовались Притчеру; как старшего по возрасту, его сочли старшим по положению. Генералу ничего не оставалось делать: пришлось подробно отвечать. Он чувствовал себя, как среди детей, его обезоруживало бесхитростное любопытство, с которым эти люди задавали вопросы.
Они смотрели на генерала такими жадными глазами, что он не мог оставить чей-либо вопрос без ответа.
Притчер сообщил, что кораблем управлять нетрудно, что численность экипажа зависит от величины корабля: иногда нужно десять человек, а иногда достаточно одного; сказал, что не знает устройства двигателей, установленных на россемских машинах, но уверен, что его можно усовершенствовать; объяснил, что во всех мирах разные климатические условия, что в его мире живет несколько сот миллионов человек, но этот мир гораздо меньше Ницы; что их одежда соткана из силикопластовых волокон, что металлический блеск ей придан с помощью определенной ориентации поверхностных молекул; что им не нужен мех, поскольку одежда искусственно подогревается; что они бреются каждый день, что камень в его кольце – аметист, что...
Вопросы продолжались, Притчер отвечал, умиленный наивностью старейшин.
Выслушав ответ на очередной вопрос, старейшины быстро обменивались несколькими словами, будто обсуждая полученную информацию. Трудно было понять, что они говорили, так как старейшины переходили на местный вариант всегалактического языка, который отличался изобилием архаических форм.
Гости понимали лишь отдельные слова, но общий смысл комментариев от них ускользал.
Не выдержав, Ченнис вмешался.
– Господа! – сказал он. – Давайте поменяемся ролями. Нам тоже интересно знать, как живут в Нице.
Старейшины, до сего момента очень разговорчивые, вдруг разом умолкли.
Их руки, до сих пор так живо двигавшиеся в пояснение и подкрепление слов, опустились. Они избегали смотреть друг на друга. Очевидно, каждый боялся, что ему предоставят слово.
– Господа! – стал уговаривать Притчер. – Мой товарищ любопытствует без злого умысла. Слава о Нице идет по всей Галактике... Мы заверим губернатора в верноподданничестве россемских старейшин.
Старейшины молчали, но лица их просветлели. Один из них поднял голову, тщательно разгладил бороду и сказал:
– Мы верные слуги правителей Ницы!
Досада Притчера, вызванная наглым вопросом Ченниса, утихла. Генерал понял, что годы, неумолимо давившие его своей тяжестью, еще не отняли у него умения заглаживать чужие ошибки.
– Мы живем далеко отсюда, – продолжал он, – и немного знаем о правителях Ницы. Давно ли началось их благодатное правление?
Ответил старейшина, имевший неосторожность заговорить первым:
– Правители были всегда. Ни наши отцы, ни деды не помнят времен, когда правителей не было.