Дверь открылась, и Мул обернулся. Внешняя стена комнаты сделалась непрозрачной, и мягкие сумерки сменились резким белым светом атомных ламп.
Хан Притчер сел на указанное место. На личных аудиенциях у Мула не было ни поклонов, ни коленопреклонений, ни других церемоний. Мул был всего лишь Первый Гражданин, в обращении – «сэр». В его присутствии можно было сидеть; уходя, посетитель мог повернуться к нему спиной.
Хану Притчеру такая скромность нравилась. Он усматривал в ней свидетельство тому, что правитель уверен в своей силе.
– Вчера я получил ваше последнее донесение, – сказал Мул. – Не стану умалчивать о том, Притчер, что я нахожу его несколько пессимистическим.
Генерал сдвинул брови.
– Пожалуй, но собранные мной сведения не подсказали мне иного вывода, сэр. По-видимому, Второго Фонда просто нет.
Мул задумался и медленно покачал головой из стороны в сторону, как случалось уже не раз:
– Эблинг Мис утверждал противное. Я не могу отбросить суждение Эблинга Миса.
Такой разговор происходил между ними не впервые. Притчер настаивал на своем:
– Мис был величайшим психологом Фонда, но в сравнении с Селдоном он ребенок. Работая над трудами Селдона, он находился под вашим влиянием. Вы могли толкнуть его слишком далеко. Он мог ошибиться. Скорее всего, он ошибся.
Мул вздохнул, повертев головой, сидящей на тоненьком стебельке шеи.
– Ах, если бы ему дали пожить еще минуту! Он как раз собирался сказать, где расположен Второй Фонд. Поверьте мне, он знал, где находится Второй Фонд. Мне нельзя было отступать, нельзя было обрекать себя на ожидание. Как много я потерял! Пять лет прошли впустую!
Притчер не был способен осудить недостойные стремления своего правителя: Мул искоренил в нем саму потребность критиковать вождя. Генерал почувствовал смутное беспокойство, граничащее со смущением.
– Как же еще объяснить это, сэр? Я провел пять экспедиций. Маршруты определяли вы сами. Я перевернул каждый астероид в указанных местах. Второй Фонд был якобы основан вместе с первым, хорошо известным нам, триста лет назад. Через сто лет слава о Первом Фонде разошлась по всей Периферии. Еще через пятьдесят лет он стал известен всей Галактике. Прошло триста лет, а о Втором Фонде никто даже не слышал. Где он может прятаться?
– Эблинг Мис сказал, что Второй Фонд на самом деле тщательно скрывался. Только неизвестность могла превратить его слабость в силу.
– Так успешно скрываться может только то, чего в действительности нет.
– Нет! – Мул пронзительно взглянул на собеседника и поднял тонкий палец. – Второй Фонд существует. Нужно изменить тактику.
Притчер нахмурился.
– Сэр, вы хотите сами отправиться на поиски? Я вам этого не советую.
– Что вы! Разумеется, я не полечу. Но вы полетите не один. Вам будут помогать в руководстве экспедицией.
После значительной паузы Притчер спросил несколько отчуждено:
– Кто, сэр?
– На Калгане есть молодой человек по имени Бейл Ченнис.
– Не знаю такого.
– У вас будет возможность с ним познакомиться. У него гибкий ум, он честолюбив и, самое главное, не обращен.
Тяжелая челюсть Притчера дрогнула.
– Не вижу в этом особых преимуществ, сэр.
– Тем не менее, они есть. Вы опытный и умный человек, Притчер. Вы были мне чрезвычайно полезны. Однако, вы обращены. Значит, вами движет верноподданническое чувство ко мне, навязанное мною же. Оно не может заменить того, чего вы лишились, утратив естественные мотивы поведения.
– Мне кажется, сэр, что я ничего не потерял, – хмуро сказал Притчер. – Я вспоминаю, каким я был до обращения, и мне кажется, что я ни в чем не стал слабее.
– Конечно, кажется, – губы Мула дрогнули в улыбке. – В этом отношении вы не можете быть объективным. Ченнис честолюбив для себя. Ему можно верить, потому что он не предан никому, кроме себя самого. Он знает, что может выехать на моем успехе, и приложит все силы к тому, чтобы моя власть укрепилась. Тогда он будет ехать долго, проедет много и в конце концов приедет к славе. А вы его чуть-чуть притормозите.
Притчер заупрямился.
– В таком случае, – сказал он, – не лучше ли снять обращение с меня? Я уже не смогу стать вашим врагом.
– Что вы, Притчер! Пока я жив, я буду держать вас под обращением, а жив я буду, пока буду держать вас под обращением. Освободившись, вы тут же меня убьете.
Ноздри генерала дрогнули.