– С вами полетит генерал Притчер...
– Значит, не я буду руководителем экспедиции?
– Дайте мне договорить, тогда вам все станет ясно. Насколько я знаю, вы не из Фонда. Вы уроженец Калгана, не так ли? Так. Поэтому вы имеете лишь смутное представление о теории Селдона. Когда первая Галактическая Империя начала распадаться, Хари Селдон с группой ученых-психоисториков составил прогноз исторических событий – к сожалению, математический аппарат, с помощью которого делаются такие прогнозы, утерян – и основал два Фонда, по одному в каждом конце Галактики, расположив их так, чтобы в ходе развития истории они послужили центрами кристаллизации новой Империи.
Хари Селдон считал, что образование новой Империи должно произойти через тысячу лет при условии создания Фондов науки и через тридцать тысяч лет при условии, что Фондов не будет. Однако, он не предвидел, что появлюсь я.
Я мутант, и мое появление предсказать абсолютно невозможно, потому что психоистория оперирует усредненными реакциями больших групп людей. Вам все понятно?
– Понятно, сэр. Но при чем здесь я?
– Сейчас вы и это поймете. Я хочу обогнать Селдона на семьсот лет и объединить Галактику сейчас. Первый Фонд – мир ученых-физиков – процветает под моим владычеством. Если процветание и политическое спокойствие продлятся еще несколько лет, ядерное оружие, которое разрабатывается там, не будет иметь равных в Галактике, кроме, возможно, оружия Второго Фонда. Поэтому я хочу узнать о Втором Фонде как можно больше. Генерал Притчер придерживается твердого мнения о том, что Второго Фонда нет. Я уверен в обратном.
– Что дает вам такую уверенность, сэр? – осторожно спросил Ченнис.
Мул ответил с неожиданным возмущением:
– То, что сознание обращенных мною людей контролирует кто-то еще! Очень тонко! Очень осторожно! Однако, не настолько осторожно, чтобы это укрылось от меня! И чем дальше, тем чаще. Важные люди в критические моменты выходят из повиновения. Теперь вам не кажется странным, что я избрал осторожную тактику и медлю с наступлением?
Теперь вам ясно, зачем вы мне нужны? Генерал Притчер – лучший из оставшихся у меня людей, значит, его в любой момент могут у меня отнять. А вы не обращены, вас трудно заподозрить в том, что вы – человек Мула. Вы сможете обманывать Второй Фонд дольше, чем мои люди, и, может быть, этого хватит. Вы понимаете?
– М-м-м... да. Простите, сэр, можно задать вам вопрос? Как проявляется постороннее влияние на ваших людей? Вдруг я замечу в генерале Притчере какие-то перемены? Он должен освободиться от обращения? Изменить вам?
– Нет. Повторяю, это вмешательство почти неуловимо. Иногда мне приходится воздерживаться от действия, потому что я не могу определить, заблуждается ли человек, как это свойственно человеку, или им кто-то управляет. Человек остается преданным мне, но притупляется его инициатива и изобретательность. Человек становится бесполезным. За этот год меня лишили шестерых. Шестерых самых лучших, – уголок его рта приподнялся. – Они руководят военными базами. Мне остается только желать, чтобы они не оказались в критической ситуации и перед ними не встала необходимость принять решение.
– Допустим, сэр... Допустим, что это не Второй Фонд. Что, если вам вредит другой такой же человек, как вы, – другой мутант?
– Вряд ли. Один человек не действовал бы так продуманно и дальновидно. Это целый мир, и вы должны стать оружием против него.
Глаза Ченниса сияли.
– Я счастлив служить вам, сэр! – сказал он.
Мул уловил его эмоциональный подъем.
– Очевидно, вы поняли, что вам уготована особая роль, за успешное выполнение которой вы вправе ожидать особой награды. Вы можете стать моим преемником. Но в случае измены вас ждет особое наказание, помните это. Я умею внушать не только преданность.
Улыбка Мула стала зловещей, и Ченнис в ужасе вскочил со стула. На долю секунды он почувствовал, как на него опускается отчаяние и давит, причиняя физическую боль. Оно тут же исчезло, оставив после себя облако гнева.
– Гнев здесь бесполезен, – сказал Мул. – Вот видите, вы его почти подавили. Нет? А я вижу. Запомните, я могу сделать вам еще больнее и продержать вас так гораздо дольше. Мне приходилось убивать людей таким способом. Нет смерти мучительней.
Помолчав, он добавил:
– Это все.
Мул снова был один. Он выключил свет, и стена вновь стала прозрачной.
Небо было черным, и на бархатном полотне космоса лежала усыпанная блестками лента Млечного Пути.
Все это были звезды, великое множество звезд. Их было так много, что они сливались в одно облако света.
И все они будут принадлежать ему!