— Значит, остается лишь этот юноша, — сказал священник, подмигнув Морису. — Но ему пока незачем думать о таких вещах.
Орландо и Мэри он приветствовал особенно тепло. И ясно было, что старик испытывает к ним особые чувства.
У них до сих пор не было детей. Хотя Лоуренс прекрасно понимал, что не следует испытывать Божественное провидение, тем не менее он тоже расстраивался и недоумевал, почему Господь не благословил его брата с женой ребенком. Поначалу Лоуренс не слишком беспокоился. Он помнил, как Энн впервые заговорила на эту тему десять лет назад, в тот день, когда они все вместе ходили к морю, в Портмарнок, но даже тогда он верил: нужно лишь проявить немножко терпения и все будет хорошо. Однако годы шли, а ребенка так и не было. Почему же, почему, гадал Лоуренс, Господь не дал им столь обычного благословения? Конечно, и речи быть не могло, что это наказание за какой-то грех. Оба супруга были глубоко религиозными людьми и были преданы друг другу. Вообще-то, отсутствие детей даже усилило их набожность. Лоуренс искренне любил жену брата. Мэри обладала одним из тех лиц, которые на поверхностный взгляд не становятся лучше с годами. В юности она была хорошенькой девушкой с каштановыми волосами, с носом-пуговкой и нежными щеками. Теперь эти щеки стали немного жестче и краснее, а нос как будто расплылся. Карие глаза, немного выпуклые, серьезно смотрели на мир. Но на более глубокий, религиозный взгляд доброта делала эту женщину прекраснее прежнего. Она была, как говорится, тихая душа. Мэри безупречно вела домашнее хозяйство, слуги были всем довольны, а муж имел все, что только могла дать хорошая жена, и заботился о ней, как и положено хорошему супругу. Но Лоуренс догадывался, что под безмятежной внешностью, которую Мэри демонстрировала миру, скрывается огромная боль.
И хотя Орландо никогда об этом не говорил, Лоуренс отлично знал, как брат страдает из-за отсутствия детей. Его вера могла, конечно, твердить ему, что он должен принять Божью волю; и, будучи религиозным, он и принимал… умом. Но сердце жаждало иметь семью, наследника и, более того, — исполнения клятвы, данной отцу, а потому в тайных уголках его души эта боль, должно быть, пожирала его каждый день.
— Знаешь, он каждую неделю ходит к святому колодцу в Портмарнок, — призналась Энн Лоуренсу несколько лет назад. — Он не говорит об этом Мэри, но мне сказал.
И каким бы ни было отношение Лоуренса к суевериям, он вряд ли мог в чем-то винить брата.
— Осмелюсь предположить, — заметил он тогда, — что человек может молиться и там, как в любом другом месте.
Однако как старательно Орландо ни скрывал свои походы, Мэри должна была о них знать. Она должна была знать и о его тайной боли, равной ее собственным страданиям, а то и сильнее, и, конечно же, винила во всем себя. Боже мой, размышлял иезуит, если бы я думал, что в том будет польза, то сам на коленях дополз бы до древнего отцовского колодца.
Когда все вышли наружу, солнце сияло на золотой листве деревьев на фоне ясного синего неба. Перед тем как сесть в седло, Орландо дал понять брату, что хотел бы по дороге поговорить с ним наедине.
Обратно они скакали парами. Энн с Уолтером ехали впереди, Мэри — рядом с юным Морисом, который, как обычно, развлекал ее милой болтовней, а Орландо и Лоуренс немного отстали.
Несколько минут они ехали в молчании. Орландо как будто глубоко ушел в собственные мысли, и Лоуренс, не желая ему мешать, просто ждал начала разговора. Он предполагал, что речь пойдет о политической ситуации.
Жизнь самого иезуита изменилась мало. Но произошло несколько поразительных событий. В Англии убили фаворита короля герцога Бэкингема. Никто о нем не жалел, по крайней мере, английская дипломатия с тех пор стала более разумной. В Дублине люди радовались падению доктора Пинчера. Их кузен Дойл привез обнадеживающий отчет о том, как он погубил репутацию проповедника в разговоре с королем. После возвращения делегации из Лондона им были обещаны некоторые милости, а деньги для короля собраны, пусть и с некоторыми трудностями. Но за этим так и не последовали уступки католикам, а через пару лет английские протестанты вновь начали преследовать ирландских католиков. Однако в конце концов стало казаться, что все идет к лучшему, когда несколько лет назад доверенный офицер короля, человек грубоватый и властный, некий Уэнтуорт, был прислан править Ирландией. Уэнтуорт благоволил к официальной Ирландской церкви и быстро расправился с пуританскими раскольниками.