— Мне кажется, мы можем полагать, — сказал тогда Лоуренсу Орландо, — что король показывает нам, что он действительно друг католиков, как и говорил когда-то.
Но Лоуренс не видел причин менять свою первоначальную оценку.
— Уэнтуорт — доверенное лицо короля Карла. В том сомнений нет. И, будучи таковым, он имеет лишь один интерес: усилить власть короля. Он будет с одинаковым рвением поддерживать или громить хоть католиков, хоть пуритан, лишь бы добиться своего. Но только и всего.
В недавнее время было заявлено о создании новых колоний для протестантов на западе острова, в Коннахте.
— Видишь? Ничего не изменилось, — сказал Лоуренс.
— Но все равно, — напомнил ему Орландо, — католиков по-прежнему оставляют в относительном покое.
А потому Лоуренс был удивлен, когда почти сразу после их отъезда из замка Толботов Орландо повернулся к нему и тихо сказал:
— Я очень беспокоюсь за Энн.
— Энн? Мне показалось, она сегодня несколько бледна, — заметил он. — Но ничего более. Она нездорова?
— Не совсем так. — (Они проехали еще немного.) — В каком-то смысле это даже хуже. — Он глубоко вздохнул. — Мне кажется, она влюбилась.
— Влюбилась?! — Лоуренс был настолько потрясен, что едва не подавился этим словом, и тут же посмотрел вперед, желая убедиться, не слышат ли их всадники впереди. — И в кого?
— В Бриана О’Бирна.
Несколько мгновений Лоуренс молча переваривал услышанное.
— Ты уверен?
— Да.
— Но ты ведь не хочешь сказать, что она могла бы…
— Да, — ответил Орландо. — Хочу.
Когда Джереми Тайди смотрел тем утром на своего сына Фэйтфула, то испытывал вполне законную гордость. Мальчик превратился в молодого мужчину, отлично сложенного.
— Он выше меня ростом, — не раз с удовольствием говорил жене Тайди.
У Фэйтфула были каштановые волосы, хотя у отца они были светлыми; умные, широко расставленные глаза. Учился он усердно и хорошо. Но, по правде говоря, он не всегда хотел учиться.
— Я мог бы зарабатывать деньги, вместо того чтобы читать книги, — жаловался Фэйтфул.
Да и жена не всегда поддерживала Тайди.
— Ты только посмотри на бедного доктора Пинчера! Что с ним сделала эта учеба! — повторяла она не раз. — Уверена, если бы он не учился столько, давно был бы женат.
Втайне Тайди не мог с этим не согласиться. Однако он не позволял подобным разговорам отвлекать сына от того, что было необходимо.
— Я думаю о его будущем! — объяснял он.
Он обладал более широкими взглядами, чем жена.
И теперь, думал Тайди, его мальчик готов. Момент, которого он ждал все эти годы, наконец настал. После утренней службы Тайди сообщил жене:
— Пора ему повидаться с доктором Пинчером. Я хочу, чтобы ты сегодня это устроила.
Доктор Пинчер был рад видеть мистрис Тайди.
В последнее время он чувствовал себя не слишком хорошо. Но до настоящего момента ему и в голову не приходило, что он просто стареет. Об этом ему напомнила зубная боль. В таком возрасте, когда многие мужчины успевали уже испортить себе зубы табаком или черной патокой, что привозили из Нового Света, строгость доктора Пинчера защитила его от такой напасти, и в результате он сохранил все зубы, длинные, цвета старой слоновой кости. Но месяц назад он вдруг испытал острую боль, и пришлось выдернуть один зуб; так что теперь справа в нижней челюсти образовалась дыра, которую доктор, отправляясь на прогулку, грустно изучал языком: она напоминала ему о смертности тела.
Но это маленькое memento mori лишь добавлялось к общему чувству неудачи, что преследовала его в последние десять лет.
Он так и не оправился по-настоящему после того, как его посадили в тюрьму.
Это была наистраннейшая история. Пинчер так и не понял, почему это произошло.
В те первые головокружительные месяцы после его великой проповеди он наслаждался славой. Важные люди — некоторые крупные землевладельцы, даже его патрон Бойл, недавно ставший графом Корком, — писали ему или искали встречи, чтобы выразить свою поддержку.
— Это необходимо было высказать! — с чувством заявляли они.
Но потом, вскоре после того, как вернулась посланная в Англию делегация, произошло нечто немыслимое.
В Тринити-колледж явились солдаты прямо в то время, когда доктор читал лекцию. Они арестовали его на глазах студентов. И прежде чем доктор понял, что происходит, он уже стоял перед людьми из Дублинского замка, перед людьми, которых прекрасно знал, и они мрачно смотрели на него.
— Подстрекательство к бунту, доктор Пинчер! — заявили они. — Возможно, даже государственная измена. Вы высказывались против королевы.