Она видела, как во взгляде брата мелькнули подозрение и сомнение. Орландо собирался уже что-то сказать, но, слава Богу, Энн позвали из кухни, и она смогла избежать дальнейшего разговора.
Две недели спустя, когда вся семья собралась в доме в Фингале и поехала на мессу в Мэлахайд, Орландо ничего не сказал, но Энн не была уверена в том, что его подозрения рассеялись.
И тем не менее на самом деле не страх перед братом удерживал Энн. Это была ее привязанность к доброму мужу.
Прошлым вечером все было так, как любил Уолтер Смит. В доме собрались, кроме Энн и сына, еще и их дочери с мужьями и детьми. Они ели и пили, провели вместе счастливый вечер, играли в разные глупые семейные игры. Уолтер улыбался. Несколько раз он издал раздражавшее Энн хихиканье, но на фоне общего веселья она почти не обратила на это внимания. И, наблюдая за мужем, она думала: вот хороший человек, который любит меня и которого я тоже люблю за его доброту. И утром, нежно попрощавшись с ним, Энн проводила мужа взглядом и вернулась в дом, размышляя: нет, я не могу так с ним поступить. Ее замужество нельзя было считать ужасным. Она должна отступить, прекратить всю эту историю с О’Бирном, пока еще не слишком поздно.
Энн даже задумалась, не отправить ли Бриану другое письмо, отменить встречу. Но это вряд ли помогло бы. Он, скорее всего, уже в пути. Да и в любом случае, если она не собирается совершать ошибку, она, по крайней мере, должна сказать все ему в глаза. Это, решила Энн, единственный правильный выход.
В начале дня она сидела в гостиной, когда услышала, как кто-то подъехал к дому. Энн встала, заметив, что ее сердце вдруг бешено заколотилось. И пошла к двери. Но это оказался не О’Бирн.
Это был Лоуренс. Ее старший брат вошел в гостиную и сел, жестом показав Энн, что желал бы поговорить с ней наедине. Несколько минут он негромко говорил о семье, заметив, что Энн должна чувствовать себя одинокой, когда Уолтер в отъезде. Он произнес это очень мягко, потом на какое-то время замолчал. Было ясно: у него еще что-то на уме. Энн ждала.
— Я все думаю, Энн, — голос брата звучал мягко, — нет ли чего-нибудь такого, о чем ты хотела бы мне рассказать?
— Не уверена, что понимаю тебя, Лоуренс. — Энн постаралась, чтобы на ее лице ничто не отразилось.
— Нет ли чего-нибудь такого, — Лоуренс вопросительно посмотрел на сестру, — в чем ты хотела бы признаться? Исповедаться?
— У меня есть исповедник, Лоуренс.
— Но я священник, Энн. Я могу выслушать твою исповедь, если пожелаешь.
— Но я не желаю, Лоуренс.
Она заметила, как по лицу иезуита скользнула тень раздражения. И как будто на мгновение вернулся Лоуренс ее детства — строгий, придирчивый. Никто, кроме сестры, не заметил бы этого. Но иезуит тут же взял себя в руки и продолжил:
— Как хочешь, Энн, конечно, как хочешь. Но позволь мне, как твоему любящему брату, сказать кое-что. Много лет назад я убедил тебя выйти за Уолтера вместо его брата. Ты это помнишь.
— Ты сказал мне: «Голова управляет сердцем — легче жить». Прекрасно помню.
— Ну а теперь я скажу кое-что другое. Я попрошу тебя, Энн, принять во внимание сердце — сердце твоего мужа. Ты не можешь оказаться настолько жестокой, чтобы разбить его. — Лоуренс говорил пылко, с чувством. Потом сделал паузу, его взгляд стал суровым. — На что бы ни соблазнял тебя дьявол, остановись. Отступи. Ты стоишь на дороге к вечному адскому огню, и если пойдешь по ней дальше, то ничего другого и не заслужишь. И потому молю тебя вернуться, пока не поздно.
Энн молча смотрела на брата. Конечно, она сразу поняла, что это Орландо известил его. Кое-что из сказанного Лоуренсом было правдой, но это ничего не меняло к лучшему, а Энн пока что и не пришла к тому самому решению. Но то, что Лоуренс затеял игру в старшего брата, раздражало Энн.
— В чем ты меня обвиняешь, Лоуренс? Говори прямо, — с угрозой произнесла она.
— Я не обвиняю…
— Рада это слышать, — холодно перебила она его. — А то уж, похоже, ты обвиняешь меня в предательстве по отношению к мужу.
В голосе Энн прозвучало ледяное презрение. Лоуренс был ошеломлен.
— И ты готова поклясться, — с отзвуком гнева в тоне потребовал он, — что между тобой и Брианом О’Бирном не происходит ничего недостойного?
— О’Бирн весьма любезно предложил Морису пожить у него, — твердо ответила Энн. — Это все. Что до твоих предположений, то они оскорбительны и наглы.
— Надеюсь, тебе можно верить.
— Ты назвал меня лгуньей? — Энн побледнела от ярости. — Убирайся из моего дома, Лоуренс! И не возвращайся, пока не научишься хорошим манерам! — Она резко поднялась и указала на дверь. — Убирайся немедленно! — приказала она.