– Ох, мистер Конрой, – сказала Лили, открывая дверь Габриэлу, – мисс Кейт и мисс Джулия уж думали, вы вообще не придете. Добрый вечер, миссис Конрой.
– Ручаюсь, они так и думали, – сказал Габриэл, – только они забывают, что моя супруга, которая перед вами, тратит на свое одевание три смертных часа.
Он стоял на коврике, обивая снег со своих галош, а Лили подвела его жену к лестнице наверх и позвала:
– Мисс Кейт, миссис Конрой пришла.
Кейт и Джулия появились сразу и, спотыкаясь на темной лестнице, сошли вниз. Они обе расцеловались с женой Габриэла и сказали ей, что она пропащая душа, и спросили, а где же Габриэл.
– Я вот он, точный как дилижанс, тетя Кейт! Поднимайтесь, я иду следом, – откликнулся Габриэл из темноты.
Он продолжал рьяно отирать и обивать обувь, а три женщины поднялись, смеясь, наверх в дамскую гардеробную. Легкая кромка снега как пелерина окаймляла плечи его пальто и словно чехлом одевала носки галош, и когда пуговицы пальто, поскрипывая, просунулись сквозь задубевшие от мороза петли, изо всех складок пахнуло студеным, пряным воздухом улицы.
– Там что, снег опять, мистер Коунрой? – спросила Лили.
Идя впереди, она провела его в каморку и помогла снять пальто. Улыбнувшись трехсложному произношению своей фамилии, Габриэл посмотрел на нее. Худенькая девушка, еще подросток, с бледным личиком и соломенными волосами. Свет газового рожка делал ее еще бледней. Габриэл помнил ее совсем малышкой, она сидела обычно на нижней ступеньке лестницы, баюкая тряпичную куклу.
– Да, Лили, – отвечал он, – и я думаю, он зарядил на всю ночь.
Он глянул на потолок, который вздрагивал от топота и шарканья ног наверху, на миг прислушался к звукам фортепьяно и вновь посмотрел на девушку, что старательно сворачивала и укладывала его пальто на полку.
– Скажи-ка, Лили, – спросил он дружеским тоном, – ты еще ходишь в школу?
– Ну что вы, сэр, – отвечала она, – со школы-то я уж боле чем год.
– А раз так, – сказал весело Габриэл, – то мы, глядишь, вскорости пожалуем на твою свадьбу, правда?
Девушка бросила на него взгляд через плечо и ответила с тяжкой горечью:
– Нынешние мужчины, так они только наплетут, да от тебя бы попользоваться.
Габриэл покраснел, словно поняв свою ошибку, и, больше не глядя на нее, сбросил галоши и с помощью шарфа принялся энергично наводить лоск на башмаки.
Он был плотным и довольно высоким молодым человеком. Румянец щек, продолжаясь вверх, создавал там и сям на лбу бесформенные пятна розового; на лице, лишенном растительности, беспокойно поблескивали линзы и золоченая оправа очков, скрывавших мягкий и беспокойный взгляд. Черные блестящие волосы, разделенные посредине пробором, по плавной кривой спускались ото лба за уши, и там их кончики слегка загибались подле следа, оставленного на коже шляпой.
Наведя блеск на башмаки, он выпрямился и одернул поплотнее жилет на своем полном туловище. Потом быстро вынул из кармана монету.
– Послушай, Лили, – сказал он, сунув монету ей в руки, – сейчас ведь Рождество, верно? Ну вот… это тебе небольшой…
Он быстро направился к дверям.
– Нет-нет, сэр! – воскликнула она, пускаясь следом за ним, – Я не могу взять, правда, сэр.
– Рождество! Рождество! – повторил Габриэл, переходя почти на бег и делая протестующий взмах рукой.
Видя, что он уже достиг лестницы, девушка крикнула ему вслед:
– Ладно, тогда спасибо, сэр.
Он ждал, пока не кончится вальс, стоя за дверями гостиной и слушая, как шаркают ноги и шелестят юбки, задевая за дверь. Немного он еще был под воздействием ее неожиданной реакции, такой горькой. Это портило настроение, и он попытался отвлечься, поправляя запонки и узел галстука. Потом вынул листок из жилетного кармана и просмотрел список пунктов, заготовленных к предстоящей речи. Он не решил еще насчет строчек из Роберта Браунинга, были опасения, что для слушателей это чересчур. Лучше бы такую цитату, которую все узнают, из Шекспира или же из «Мелодий». Грубоватый стук мужских каблуков, шарканье подошв напоминали ему, что культурный уровень там, у них, не тот же, что у него. Он только выставит себя на смех, если начнет цитировать им стихи, которых им не понять. Они подумают, он кичится своим образованием. И его постигнет с ними фиаско, так же как с девушкой в каморке. Он взял неверный тон. Вся речь, с начала и до конца, была ошибкой, чистым фиаско.