— Кто знает, чем обернется расследование. Вдруг что-нибудь да получится.
— И все-таки ты предпочел бы, чтобы ее убили где-нибудь в другом месте.
Сэм задумчиво намотал на палец прядь моих волос.
— Наверное, ты права — хотелось бы. Хотеть можно сколько угодно, только этим делу не поможешь. Раз уж мы имеем то, что имеем, значит, надо стараться.
И посмотрел на меня, по-прежнему улыбаясь, но было в его глазах что-то еще — может, печать?
— У тебя всю неделю такой счастливый вид, — сказал он. — Давно я тебя такой не видел.
«Интересно, и как он только меня терпит?» — подумала я.
— К тому же ты знал: я не потерплю, чтобы ты принимал за меня решения.
Сэм одарил меня хитрющей улыбкой и щелкнул по носу.
— И это тоже, — ответил он, — моя киска.
И все же, и все же. Тень в его глазах никуда не исчезла.
Воскресенье — особенно после этих десяти дней — прошло быстро, стремительно, нарастая подобно волне, чтобы, достигнув пика, разбиться об утес мелкими брызгами. Фрэнк должен был заехать за мной в три — экипировать меня микрофоном и к половине четвертого доставить в Уайтторн-Хаус. Первую половину дня мы с Сэмом занимались обычными делами — читали газеты, пили в постели чай, затем душ, яичница с ветчиной, — и все время где-то рядом витало осознание того, что все это в последний раз. Словно в квартире, невидимый глазу, в ожидании своего момента тикал гигантский часовой механизм. А где-то еще дальше, в стенах Уайтторн-Хауса, четверка готовилась к встрече с Лекси.
После завтрака я переоделась. В ванной комнате. Сэм еще не ушел, а мне не хотелось делать это у него на виду. Новая одежда была более чем одеждой — скорее тонкой кольчугой, сделанной по моей мерке, а может, торжественным одеянием, предназначенным для какого-то тайного ритуала. Стоило мне прикоснуться к ней, как меня словно током ударило.
Простое хлопчатобумажное белье. Белое, никаких изысков, еще с бирками. Выцветшие джинсы, мягкие, со слегка обтрепанными краями, коричневые носки. Коричневые ботинки, белая футболка с длинными рукавами, бледно-голубой замшевый пиджак, малость затертый, но чистый. От воротника пахло ландышами и чем-то еще — теплая, едва уловимая нота, — наверное, ее кожей. В одном из карманов я обнаружила чек супермаркета «Даннс» трехнедельной давности: куриные грудки, шампунь, масло и бутылка имбирного пива.
Одевшись, я придирчиво осмотрела себя с головы до ног в зеркале. В какой-то момент я даже не поняла, кто передо мной. А потом — хотите верьте, хотите нет — едва не расхохоталась. Была в этом своя ирония — вот уже несколько месяцев я одевалась на работу как секретарша при большом начальнике — блузочки, костюмчики, — и вот теперь в одночасье превратилась в кого-то еще. И главное, этот кто-то одевался так, как люблю одеваться я сама.
— Тебе идет, — прокомментировал Сэм с кислой улыбкой, когда я вышла к нему. — И похоже, удобно.
Мои вещи были уже упакованы и ждали у двери, словно я собралась в заморский вояж. Осталось только проверить, в наличии ли паспорт и билеты. Сэм купил мне симпатичный, но надежный чемодан — прочный, с кодовым замком. Открыть такой способен разве что профессиональный взломщик. Внутри лежали вещи Лекси — бумажник, ключи, телефон (вернее, их точные копии, то, что четверка передала мне в больницу), пластиковая коробочка с таблетками витамина С — правда, если верить этикетке, никакая это не аскорбинка, а антибиотик, амоксициллин. Причем написано крупным, жирным шрифтом. И ниже, шрифтом чуть помельче: «принимать три раза в день» — на тот случай, если мой «антибиотик» попадется вдруг кому-то на глаза. Моя экипировка лежала в другом отделении: перчатки из латекса, мой собственный мобильник, запасные батарейки для микрофона, набор искусно окрашенных бинтов — каждое утро и вечер их полагалось бросать в мусорное ведро в ванной, — моя собственная записная книжка, мое удостоверение и новенький пистолет.
Фрэнк выхлопотал для меня симпатичную тупоносую пушку тридцать восьмого калибра. Она прекрасно ложится в руку, и ее легче спрятать, чем табельный «смит-вессон». Ко всему этому прилагался — только не смейтесь — эластичный бандаж, призванный обеспечить фигуре стройность, даже если бы меня угораздило нарядиться в маленькое черное платье. В принципе это специальная кобура для секретных агентов. Ходить в таком бандаже — сущая мука; час-другой, и такое ощущение, будто тебе в печень кто-то впился зубами, — но дело он свое делает. Глядя со стороны, никто не заподозрит под платьем оружие. От одной только мысли, что Фрэнк наведался в отдел женского белья и лично его выбрал, становилось слегка не по себе.