– Типа того!
– Давай! Может, что и получится!
Интересно, что будет, если он узнает, что я в леди-эскорт подалась?
«Скальпель! Спирт! Теперь огурчик!»
С визиткой было бы проще. Но в наше время интернета найти нужного человека – пара пустяков. Поисковик выдал мне голубоглазую фотку по запросу «Клиники пластической хирургии». Оказался действительно и профессором, и доктором, и директором. Осталось набрать номер и пробормотать хорошо поставленным педагогическим голосом:
– Алло! Владислав Андреевич? Звонит девушка, которой вы вчера предлагали пластическую операцию.
– Дубль Одри Хепберн? Так и знал, что вы позвоните! – несносный тип! Не может не пропеть осанну своей маленькой победе над жертвой треугольных мышц! – Рад слышать ваш голосок! – и я словно села в экспресс, на всех парах мчащийся к неизвестной мне станции. На тот же день назначили сдачу анализов, первичный осмотр.
Рентген, МРТ.
Люди в белых халатах суетились вокруг меня, что-то спрашивали, грудились у экранов мониторов, потом, развевая полы халатов, убегали «к самому» – насколько я понимаю, к голубоглазому «Андреичу».
Дата операции была оглашена гласом архангела, вещающим о наступлении чуда. Очередь оказалась длинной, а деньги кончались. За снятую квартирку платить было нечем. Но ведь ради нее, ради её сохранения все было и затеяно! Своё гнездышко, сокровенная мечта непристроенной самочки! И шанс удержать в нем «своего» самца!
Знакомые отказывали. Для банков и МФО у меня была слишком стрёмная кредитная история. Хозяйка однушки грозила выкинуть вещи с полицией.
В день экзекуции пришла в голову дурная мысль. Почему-то подумалось, что деньги на квартплату мне ссудит этот самый Владислав Андреевич. Все-таки, он втянул меня в эту историю!
К счастью, в восемь утра он оказался на рабочем месте. Выслушал изложенную с многократно отрепетированной акцентуацией просьбу вкупе с надрывным вскриком:
– Меня выселяют!
Как-то бесцветно ответил:
– Заходите!
Когда примчалась, он был на операции. Деньги передала секретарша. Поразительно красивая молодая женщина. Подумала о том, что она – наверняка его любовница. Почудилось, что где-то ее видела. Смутно знакомое лицо. Но мне было не до реминисценций. Решила, что учились примерно в одно время в универе, и побежала укрощать посредством очередной месячной платы лендлордшу.
Голубоглазого благодетеля не видела даже в день операции: анестезия подействовала прежде, чем он вошел в операционную. Правда, потом, пока я лежала в общей палате, приходил раз-другой за день: брал за руку, говорил, что будет все хорошо, что я – молодец. В общем, дежурные фразы, формальная доброжелательность. Но я почему-то чувствовала за этими визитами что-то большее – очень уж хотелось верить в то, что этот большой и сильный мужчина сделает меня хоть на йоту счастливей.
Присутствовал при снятии бинтов; издал ироничный возглас:
– Вылитая Одри Хепберн! – когда глянула в зеркало, чуть не покатилась в истерике: такие синячищи переливались всеми цветами радуги на моей физиономии.
– Да не волнуйтесь вы так! – хором заверещали докторихи и медсеструхи, хватая меня за руки. – Вы только за лицо не хватайтесь! А синяки через пару дней пройдут! Про-о-ойдут! Так всегда бывает! – и он, пока меня утешали и уговаривали, что все будет не просто хорошо, а необыкновенно прекрасно, слинял, так и не сказав, чего мне ждать дальше…
Домой возвращалась в мерзостном настроении. Представляла, что скажет человек с неокрепшей психикой – то есть Тишка – увидев мою физиономию в желто-синих пятнах и разводах.
Но обошлось без душещипательных сцен: отправляясь на операцию, я не могла даже и предположить, сколько времени мне придется проваляться на больничной койке с головой, замотанной в кокон из бинтов.
Впрочем, сей срок не имел никакого значения: Тишка сбежал к мамочке в первый же день, не выдержав и четверти часа одиночества в нашей захламленной его и моим (теперь – только моим!) барахлом. Не оставил даже записки. Чего и следовало ожидать.
По мобильному не отвечал. Все еще лелея надежду, набрала номер домашнего. Ответил незнакомый и резкий женский голос. Потом трубку перехватила Тишкина маман и медоточиво попросила, чтобы я не беспокоилась, что с ее «сынкой» все в порядке, он уже нашел «другой вариант», и звонить больше не надо – «ни ему, ни вообще».
Внутри тошнотворно и леденяще опустилась. Готовилась к расставанию с Тишкой давно, но никогда не думала, что это будет так больно – когда тебя бросает парень. Пусть и тот, надежду на любовь с которым давно утрачена, пусть и тот, кого в обыденной речи зовут пошлым словом «сожитель», пусть и опостылевший… Но все равно: ведь свой! Изведанный за прожитые вместе годы до последней кровинки!