Начали свистеть, звать Павла — в ответ молчание. Внезапно из-за кустов выскочила Зина:
— Немец!
— Где?
— Вон там лежит… Услышал свист, поднял голову и захрипел…
В эту минуту из леса выбежал Пылила.
— Я одного убил, — кричал он на бегу. — Он меня ударил, перевернул котел, а я… из винтовки!
Подошли к гитлеровцу — мертвый. Рядом лежит винтовка. Хлопцы похвалили Павла: метко ударил, прямо в грудь.
— Он был один? — спросил Володя.
— Нет, вдвоем. Второй убежал.
— Значит, своих приведет. Надо уходить.
Всю дорогу Павел держался поближе к командиру. Он рассказал, что только успел выплавить тол из одного снаряда, отвинтил головку и опустил в котел другой, как метрах в десяти от костра услышал голоса фашистов. Один, без оружия, нес в руке котелок; у другого была винтовка. До своей винтовки, спрятанной под ольховым кустом, Пылила дотянуться не успел.
Увидев, что он варит артиллерийский снаряд, немцы сначала рассмеялись. Но, заметив в патронных ящиках тол, обменялись несколькими непонятными фразами, и один из них что-то спросил у Павла. Тот нарисовал угольком на руке рыбку и ответил: «Бух!» Гитлеровец ударил хлопца ногой в грудь, перевернул котел и вместе с напарником начал вываливать на землю и топтать толовые плитки. Подождав, пока они пойдут, Пылила схватил свою винтовку, прицелился и выстрелил в вооруженного фашиста. Немец упал, второй — ходу, а Павел с испуга — в лес: железнодорожная ветка, где захватчики снимают и увозят рельсы, недалеко, долго ли подоспеть подмоге…
— А тут вы подошли, — закончил Пылила свой рассказ, — теперь не догонят.
Солнце уже зашло, но зарево на западе становилось все ярче и ярче. Партизаны поняли, что где-то в районе расположения их отряда бушует пожар.
— Неужели лес горит? — высказал предположение Микола.
— Не может быть, недавно дожди шли, — ответил Володя. — Погодите, залезу на дерево и посмотрю.
Спустившись с сосны, он хмуро оглядел товарищей:
— Ольховка пылает. Оттуда в нашем отряде много. Не может быть, чтобы деревня по чьей-нибудь неосторожности загорелась.
И командир диверсионной группы не ошибся. В тот день недалеко от Ольховки партизаны обстреляли из пулемета Бодягина и двух немцев. Но слишком рано открыли огонь, и тем удалось ускакать на конях. В отместку они примчались в деревню и подожгли несколько изб. Тушить пожар пришлось чуть ли не всем отрядом.
Вернувшись в отряд, Володя с трудом удержался, чтобы не упрекнуть командира за такой досадный промах. Юноша по-прежнему считал уничтожение Бодягина более важным делом, чем подрыв любого вражеского эшелона. Поэтому Володя старался убедить командование отряда, что только его группа может прикончить бургомистра, а где и как, не столь уж важно. Ведь он, Володя, отлично знает матерого предателя в лицо!
В конце концов Илья Карпович уступил:
— Что ж, если тебе так хочется, действуй.
Комиссар согласился с командиром:
— Только горячку не пори. И сам погибнешь, и других можешь погубить.
Весь следующий день ярко светило солнце. Под темными елями и то было душно. Недалеко от лагеря плескалось о смолистые корни деревьев озеро. С одной стороны оно заросло высокой осокой, где крякали дикие утки и важно вышагивали осторожные длинноногие цапли. Володя очень любил тут отдыхать. Только на озере юноша забывал, что идет война.
Так было и в тот день, когда он пришел на озеро вместе с Зиной. Раздевшись, прыгнул в воду, отплыл подальше от берега, но Зина позвала, и он сразу вернулся. Лег на траву, положил голову на колени девушки и задумался.
— О чем ты мечтаешь?
— Не мечтаю, а думаю. О том, что немцы, наверное, уже нанесли на свои карты этот лес, это озеро и считают их своими. Представь себе: пить хочешь — воды нет; хочешь пойти в лес по ягоды, по грибы, на охоту — не смей; любишь девушку — разлучили, увезли, обесчестили. Таков у фашистов неписаный закон, он у них в крови. А можем ли мы так жить?
— Конечно, нет. Но не все так думают.
— Мне кажется, что люди, думающие не так, или больные, или никогда и никого не любили. Но пожили бы под фашистским ярмом, сразу бы поняли. Одни раньше, другие перед тем, как лечь в землю. Гитлеровцы очень похожи на енотовидных собак: ничем не брезгуют, все уничтожают. Э, да черт с ними! — вскочил Володя. — Пускай наносят на свои карты все, что хотят, но все это было, есть и будет нашим!
Он подхватил Зину на руки, закружился и вдруг увидел Миколу. Тот сидел недалеко от озера на пеньке, рассеянно срывал какие-то травинки и задумчиво жевал их. Володя и Зина подошли к хлопцу.