— И ты хочешь? Ну что ж, пей, пей…
На крыльцо соседнего дома вышла женщина.
— Куда вы едете? — спросила она.
— В лес.
— На переезде немцы сужают железнодорожную колею…
— А другой дороги нет?
— Кругом болото. Да и насыпь крутая, лошади не подняться.
— Да… Не возвращаться же. Была не была, проскочу!
Володя выехал из деревни, засунул пилотку под ремень и посмотрел на дорогу. Он опасался встречных фашистов: в сторону не бросишься, не позволят глубокие и широкие канавы. Но на дороге никого не было, и, подъехав поближе к железнодорожной насыпи, юноша придержал жеребца. Впереди, за кустами ольшаника, виднелся переезд, но и на нем не было ни одного немца. Только немного в стороне слышался лязг железа и глухие удары молота. Отломив гибкий ольховый прут, Володя пригнулся к шее жеребца и с места рванул в галоп. Копыта пробарабанили по шпалам, настланным на переезде, слева промелькнул замахнувшийся молотом немец, и — все, вот он, спаситель, родной лес!
В Ольховку юноша въехал шагом, чтобы не напугать людей. Возле одного из пепелищ стояли несколько мужчин, женщин и детей. И хотя Володя появился неожиданно, они сразу узнали его, обступили со всех сторон, начали расспрашивать, откуда у хлопца жеребец самого пана бургомистра.
Но надо было спешить, и, сказав, что ольховцы могут больше не бояться Бодягина, Володя поскакал дальше. Жеребец устал, неохотно шел по петляющей в лесу незнакомой дороге, и пришлось время от времени подгонять ро прутом. Но вот, наконец, и лагерь…
Первым из командирской землянки вышел Сергеев и, ни о чем не спрашивая, обнял и поцеловал Володю. Только после этого показался Илья Карпович. Он сдержанно поздравил юношу с благополучным возвращением, обошел вокруг жеребца, похвалил его:
— Хор-рош, ничего не скажешь!
— Примите в подарок, товарищ командир! — вместо рапорта сказал Володя.
— Спасибо, у нас пока нет коня с седлом. А где остальные хлопцы?
— Ушли раньше меня более безопасной дорогой. Перестрелки не было. Но обстоятельства сложились так, что даже о месте сбора не успели договориться.
— Пообедай и приходи в землянку.
— Какой обед? Это будет только вчерашний ужин, — рассмеялся Володя.
До позднего вечера пробыл он в штабной землянке, вместе с командиром рассматривая документы Бодягина. Оказалось, что тот числился не только бургомистром волости, но и начальником четвертой части СД по борьбе с партизанами.
— Теперь, Илья Карпович, дорога для диверсий расчищена, — сказал юноша.
— Правильно. А мы побаивались, как бы ты на этом матером волке зубы не сломал. Впрочем, храбрые всегда побеждают. Хотя я не думал, что вы устроите засаду в самом его логове.
— В том-то и дело, что и он этого не думал! Одно меня беспокоит: уже поздно, а ребят все нет. Наверное, они остановились около болота, а потом завернули в Дубовую Гряду. Если так, то молодцы: с вышки их отход к болоту был отлично виден.
Вернулись ребята только на следующее утро. На ногах Анатолия поблескивали хромом сапоги Бодягина, и даже зеленую ленточку, свидетельство гитлеровских наград, парень не забыл прихватить с собой. Вместе с группой пришел и учитель Деревяко, который учил почти всех ребят и девчат из Дубовой Гряды. Как раз накануне, по приказанию Бодягина, учителя арестовали за агитацию против немцев и пригнали в волость. Узнав об этом, бывшая учительница немецкого языка, которую фашисты иногда приглашали в качестве переводчицы, пришла в управу, чтобы защитить своего коллегу. Долго ждала она немцев и бургомистра, но явился только Бодягин и сразу принялся ругать крестьян за то, что они привезли на станцию мало сена. Стоя возле окна, учительница смотрела на улицу. Вдруг морщинистое лицо ее побелело, и, подойдя к Деревяко, она шепнула:
— Мы окружены.
В это время в управу прибежал сотский, которому его сестра сообщила, что рано утром, копаясь на огороде, она заметила голову какого-то человека, на мгновение показавшуюся из дыры на крыше гумна.
— Не видишь? — оборвал его бургомистр, кивнув в сторону арестованного и переводчицы. — При посторонних… Выйдем во двор.
Оба вышли, и тут началась стрельба. Полицейский, охранявший учителя, вышиб прикладом винтовки оконную раму и выскочил в огород. Следом за ним, испугавшись, что вот-вот в окно полетят гранаты, бросились все, кто находился в управе. В партизанах, совершивших нападение, многие узнали хлопцев из Дубовой Гряды. Опасаясь оставаться в Слободе, Деревяко отправился в Дубовую Гряду, где встретился со своими бывшими учениками, заглянувшими в родную деревню.
— А я думал, что Бодягин с хорошим человеком разговаривает, — выслушав рассказ учителя, сказал Володя. — Еще и посочувствовал ему, когда случайно ранил. А надо было добить гада.