— Наконец-то и мне посчастливилось увидеть красоту мощных ночных взрывов.
— Если наших взрывов, так хорошо, — улыбнулся Володя.
— Наших, конечно, наших! Мост взорвали, но и нам не повезло: двое убиты, пятеро ранены.
— Кто погиб?
— Один местный, из Ольховки, а второй — пулеметчик, родом из Саратовской области. Под Гомелем попал в окружение и остался здесь.
— Знаю, его доктор Ярошев рекомендовал. Хороший был парень. Как же это?
— Связь с Красным Берегом мы перерезали, охрану разогнали, но очень долго провозились на мосту. Откуда ни возьмись — машина с немцами, и давай они из минометов и пулеметов бить. Пули не доставали, а мины засыпали мост и шоссе. Если бы не эта проклятая машина…
— Почему же дорогу не заминировали?
— Да ведь связь ликвидировали. Никто не думал, что немцы неожиданно нагрянут.
Сергеев послал Федю Кисляка за доктором.
Утром приехал Ярошев. Из землянки вынесли тяжелораненого партизана. У него была пробита осколком мины грудь, и парень, часто дыша, стонал. Доктор сделал укол, начал вынимать осколок. Раненый громко закричал от боли — и весь лагерь будто замер. Не было слышно ни смеха, ни разговоров, ни даже шагов и лесного шума. Часовой, охранявший землянку, где сидел Василь, издали наблюдал за тем, что делает врач.
А Василю показалось, что это кричит его напарник-полицейский. «Или режут, или ноги на огне жгут», — подумал полицай, прислушиваясь к шагам часового. Но они почему-то затихли. Шайдоб осмотрел все углы землянки и в одном из них вырвал большой корень. Потом стал копать руками и обломком корня яму. Не слыша шагов снаружи, он лихорадочно рыл лаз в песчаной почве, как лисица, забираясь глубже и глубже. Запах земли казался таким же, как на кладбище во время похорон отца, и Василь спешил вырваться на поверхность. Последний кусок дерна он подмял под себя вместе с молоденькой березкой и, высунув голову из образовавшейся дыры, полными страха глазами осмотрелся вокруг. Было тихо. И, подняв плечами пласт гнилых листьев, полицай на четвереньках заспешил к ближайшей густой елке.
В ту же минуту чья-то сильная рука схватила его за ворот и прижала к земле.
— Отпусти, ты же свой хлопец, — взмолился Василь. — У меня есть золото. Я тебе…
Грянул выстрел. Со всех сторон к землянке сбегались партизаны. Вскинув винтовку на плечо, навстречу им шагнул Анатолий. «Жаль, легкая смерть досталась этому гаду», — подумал он.
— Ты что сделал? — крикнул Володя, увидев убитого Шайдоба. — Его же сегодня судить должны были!
— Судить? А если он убежать хотел? Вот и не удержался…
14
Над лагерем бушевала метель. Окрестный лес потрескивал и стонал. Но жизнь в лагере шла своим чередом. Фридрих Бауер организовал в отряде мастерскую по ремонту оружия и каждый день скрипел напильником по железу. Он старательно учил русский язык и вскоре смог расспрашивать партизан о том, что слышно на фронте.
Сегодня Бауер услышал от кого-то, будто армия Паулюса окружена советскими войсками, и вместо мастерской поспешил в землянку к хлопцам. Оттуда под аккомпанемент баяна слышалась песня «Есть на Волге утес…». У входа Фридрих остановился, чтобы внезапным появлением не помешать певцу.
Он искренне привязался к ребятам из Володиной группы и с радостью встречал их, когда они возвращались с очередного задания.
Еще по пути на фронт немецкий коммунист сомневался, станут ли разбираться с ним, дадут ли сказать хоть слово, если он попадет в плен. Встреча с юными партизанами развеяла эти сомнения, и с тех пор Фридрих полюбил их. Он с удовольствием проводил бы как можно больше времени с подрывниками, но опасался надоесть им.
Закинув руки за голову, Володя лежал на нарах. Увидев Фридриха, он поднялся.
— Я пришел сказать здравствуйте, — кивнул головой Бауер и спросил, сомкнув обе руки кольцом: — Правда, что фашисты на Волге так? Паулюс воет, как волк: у-у-у…
Ребята засмеялись, поняв, почему пришел Фридрих. Трудно было ему жить, не зная своей дальнейшей судьбы. Он понимал, что решить ее может только советский народ. А когда Володя подтвердил, что под Сталинградом действительно окружена шестая гитлеровская армия, немец на радостях вытащил из кармана фотографию и расцеловал ее.
— Марта, детки, ваш отец жив, — сквозь слезы глядя на расплывающиеся изображения родных, произнес он. — Скоро мы будем вместе, а когда-нибудь приедем в гости в Советский Союз.