— Ой-ей-ей! — навзрыд заплакала девушка. — Я никогда не думала, что партизаны такие. Я сама пойду к вам.
— Взять мы тебя не можем, а за помощь будем благодарны.
— Чем я могу помочь?
— Нам нужны трассирующие патроны. Знаешь, такие: пуля летит и светится. У полицейских они есть, а с полицаями ты, наверное, знакома.
— Знаю и завтра же принесу. Где мы встретимся?
— Вон там, за деревней, на гати. В двенадцать часов.
— Хорошо. Мне можно идти?
— Иди.
Микола вскочил на жеребца и погнал его галопом.
Володя с хлопцами собрались около гумна. Ничего не спросив у Миколы, командир снова забрался на крышу. А Миколе этот день казался бесконечным. Подсчитав, сколько времени прошло после ухода девушки, он подумал, что, если бы она предала, гитлеровцы наверняка были бы уже здесь. Ночью он сам будет стоять на посту. Главное — дождаться следующего дня, и, если Лена не придет, он все расскажет Володе.
Весенняя ночь пролетела быстро. На рассвете над Жлобином взвилась ракета и сразу же послышалась пулеметная очередь. Цепочка трассирующих пуль прорезала небесную синь и протянулась к лесу. То ли эхо, то ли ответная очередь разбудила приднепровские боры. С каждой минутой стрельба усиливалась, и Микола понял, что опять начался бой. Хлопец заволновался: обычно в такое тревожное время немцы старательно контролируют дороги, чтобы никто не проник ни в город, ни из города. Если нет полной надежды на что-нибудь, даже незначительные мелочи вызывают сомнение. А тут — бой. «Не придет», — подумал Микола.
Утром, часов в десять, он незаметно исчез.
— Где Микола? — спрашивал Володя у партизан. Но все лишь молча пожимали плечами.
— Да вон же он, идет. Уже и девчонку какую-то подцепил… Красивая…
— Дай-ка я посмотрю, — протянула Зина руку к биноклю, висевшему на груди у Володи.
Микола и девушка подошли.
— Это и есть наш командир, — сказал хлопец.
Лена недоверчиво посмотрела на Володю, обвела взглядом всех остальных. Только Иван и Тишка лежали возле гумна на соломе. В этот момент Головень поднялся, одернул гимнастерку и, посвистывая, вразвалку зашагал за гумно.
— Ой! — вскрикнула девушка. — А этот почему здесь? Он же немец, Ганс. Я видела его в комендатуре…
— Тише! — остановил ее Володя, увидев, что Головень появился из-за гумна. — Иди отсюда, там подождешь. Хлопцы, обезоружить его!
Едва сдерживаясь, Володя подошел к Тишке, схватил его за грудь. Но тот ловко перебросил командира через себя. Микола и Анатолий ринулись на Головня сзади и повалили на землю. Володя ударил его прикладом и приказал:
— Связать руки!
Обыскали мнимого партизана и в брезентовой сумке обнаружили радиопередатчик.
— Позовите девушку, — распорядился Володя.
А Микола от радости был на седьмом небе.
— Это Лена Осовец, я ее знаю. Не подвела! — сказал он.
Хлопец подробно описал их встречу накануне. Командир слушал, а девушка в это время вытаскивала из корзины и складывала на траву патроны. Даже маленький пистолет умудрилась принести.
— Зина, возьми себе, это женский, — предложил Анатолий.
— Микола, я попытаюсь пробраться в отряд, — сказал Володя. — Хочу доставить туда этого оборотня. А ты накорми Лену и смотри, чтобы тут все было в порядке.
Сев на коня, он погнал разоблаченного гитлеровца вдоль деревенской улицы. Глядя на них, встречные крестьяне не понимали, чем мог провиниться партизан, за что ему связали руки. Но спросить об этом никто не решился. Только после того как деревня осталась позади, Володя нарушил молчание:
— Что, гад, довоевался на нашей земле?
— Ничего, Германия будет жить! — злобно оскалил зубы Ганс.
— Хайль! — захохотал юноша. — Пускай живет. Но и она, как ты сейчас, скоро не сможет поднять руку, чтобы приветствовать Гитлера. Скрутим!
— Фюрер не боится бандитов и передавит вас всех.
— А ты почему не передавил? Думал, дураки, легко расправишься с нами? Плохо же тебя учили!
Гитлеровец молчал. Маленькие приплюснутые уши его покраснели, за воротник потекли струйки пота, рыжие волосы сползли на глаза, и он время от времени встряхивал головой. Возле дороги, в большой яме, заросшей прошлогодней осокой, квакали лягушки. Ганс попросил пить, и Володя позволил ему подойти к яме. Опустившись на колени, фашист начал жадно глотать мутную воду.
— Сам, небось, не позволил бы партизану напиться? — спросил юноша.
— Вода не ваша, — ответил немец.