— Ты всего этого набралась у Елены Ивановны? — спросила Клава.
— Знаешь, я ее люблю, — призналась Светлана.
— Знаю. На ее уроках ты не шелохнешься и смотришь ей прямо в рот.
Сначала девочки боялись перепутать «своих» муравьев, во теперь им казалось, что узнали бы их, даже если б они не были помечены, синей и зеленой краской. Удивляло, сколько лишних, суетливых движений проделывают муравьи. Подтаскивая свои строительные материалы к муравейнику, они никогда не двигались прямо. Казалось, с такой тяжеленной ношей не было никакого смысла кружить. Но муравьи то продвигались вперед, то пятились, то вообще тащили свои бревна прочь от муравейника и все-таки всегда к нему возвращались.
— Ты заметила, у всех муравейников верхушка вроде купола? — спросила Клава. — Почему?
— И если везде набросан хлам, то купол этот всегда чистенький, словно его вылизали, — кивнула Светлана.
— И сам муравейник, — почтительно продолжала Клава, — он же правильной формы, конусом. Как это они делают? Носятся туда-сюда, вроде совсем бестолковые, а выходит такой аккуратный конус…
— Давай положим что-нибудь такое, что им не по силам будет тащить, — предложила Светлана.
— Ага. На купол! Нот этот сучок…
— Не повредить бы что-нибудь…
Но чего не сделаешь ради науки! Сучок размером в большой палец был аккуратно водружен на чистую, без мусоринки, вершину муравейника… Поднялся, конечно, переполох. Муравьи, сначала десятками, сотнями, а лотом сплошной шевелящейся лавиной, в которой отдельных муравьев невозможно было различить, бегали вокруг сучка, по сучку, закрыли его своей движущейся массой.
— Сколько же их в одном муравейнике? — шепотом спросила Клава.
— До двух миллионов и больше.
Потом началось самое удивительное. С тяжелым сучком ничего нельзя было поделать. Тогда муравьи принялись заваливать его всякой мелочью, кусочками веточек и листьев. Скоро невозможно стало различить, где лежал сучок. Купол муравейника вновь аккуратный, гладкий и чистый.
Прошло с полчаса, и Светлана сказала:
— По-моему, мы допустили ошибку.
— Накую? — Клава с удовольствием оторвалась от своего муравья.
— Тему следовало назвать «Один день одного муравья». Тогда мы могли бы наблюдать его по очереди. Незанятый человек пил бы кофе, ел бутерброды и вообще жил нормальной жизнью.
Через несколько минут Клава сказала:
— Может быть, ты и права.
Промучившись еще с полчаса, девочки решили сохранить для науки лишь одного муравья. Бросили жребий, и Клавин муравей перестал быть избранником.
— Знаешь, — сказала Светлана, — теперь одной из нас можно отдохнуть.
— Ш-ш-ш… — зашипела Клава, прижимая палец к губам.
Светлана подняла голову: у молодых липок стояли заклятые враги всех девочек из седьмого «Б» и вообще всех порядочных людей — Валька Махортов и Борька Левшин. Эти истребители кошек, собак, воробьев, лягушек, цветов, ягод, черемухи и сирени, вообще всего живого, конечно, пришли сюда неспроста. За плечами они держали набитые чем-то пузатые мешки. Светлана быстро вытащила маски.
Мальчишки, достав из карманов ножи, сделали на липках надрезы и принялись сдирать кору, которая длинными лентами сходила с сочных стволов. Свернув кору в жгуты, мальчишки сунули их в мешки и подошли к новым липкам. И вдруг увидели за кустом две черные маски. Страшный клич потряс лес:
— Бундрывондрыкарабчах!
Мальчишки стремительно обратились в бегство, оставив около ободранных липок пузатые мешки.
Девочки сняли маски, переглянулись и вполголоса крикнули:
— Победа! Ура!
Но мальчишки убежали недалеко. Опомнившись, они вскоре вернулись и, выглянув из-за кустов, узнали Светлану и Клаву.
— Тоже мне спектакль придумали! — с досадой фыркнул Валька, подходя к девочкам. — Маски!
— А-а, Валентин и Борис Родниковские! — Светлана насмешливо Оглядела мальчишек. — Промышляете, деньгу куете?
— Не без того, конечно, — ухмыльнулся Валька. — Детишкам на молочишко, так сказать… А ну, отдавайте наши мешки.
— И не подумаем! — Светлана плюхнулась на один мешок, Клава — на другой. — И как лес не жалко! За лыко вам копейки заплатят, а липы погибнут. А сколько вы елок под Новый год срубили! И почему вы в лесу разбойничаете?