- Твои новые друзья? - с подавленной тревогой, иронично спросил Адам, но заметив, что внимание молодой пары теперь приковано к нему, тоже приветственно качнул головой, и приставил руку к цилиндру.
- Ах, какие они все красивые, - мечтающим голосом ответила супруга. - Как кукольные. Такие все аккуратные, гармоничные, искрение.
Она напоследок широко улыбнулась молодой паре и обернулась к мужу.
- Давай пройдем к Привозу, а оттуда к Потемкинской лестнице. По дороге может, где-то посидим, вот и время пройдет.
- Ты так говоришь будто дома. Но план мне нравится. Главное поменьше контактируй с людьми.
Так медленно, но уверенно, путешественники прошли вдоль до неузнаваемости другой улице, которую в своем времени, пересекали не одну тысячу раз. Фундамент практически каждого дома был украшен, или узорами, или ангелами, а иногда целыми фигурами, в человеческий рост. Арки, фигурные окна, колоны и расписные двери. Вместо назойливой рекламы на каждом шагу, висели скромные, и даже чем-то застенчивые вывески, например как булочная у Штольна или даже магазин железных кроватей какой-то неразборчиво написанной фирмы. И было в них что-то романтичное, что-то неуловимо домашнее. Может это из-за того, что они нарисованы вручную, художниками средней руки, которые, как сразу было видно, вкладывали душу. Да и тех вывесок было не так уж и много. Хотя по мере продвижения в сторону Привоза, их количество заметно возрастало.
- Я уже не выдерживаю, - вдруг негромко, но настойчиво сказала Виктория. - Давай что-то купим?
- Железную кровать?
- Кушать хочу, того гляди чай обед, - наигранно имитируя старую речь, весело сказала она, и моментально забыв обо всех наставлениях своего мужа, быстро подошла к высокому булочнику, стоявшему на краю улицы.
Это был рыжеволосый мужчина, с такой же рыжей и пушистой бородой, как и его шевелюра. На его лице было множество веснушек, словно у ребенка. Глаза же были голубыми как небо. А вот, сколько ему лет, определить было практически нереально, с одной стороны он выглядел очень моложаво, а с другой имел уже морщины. Но лишь одно можно было утверждать наверняка, не подростком, не стариком, он не был. Одет был просто, клетчатая жилетка, темно-зеленого цвета, былая рубаха с вышитым, красным орнаментом, воротником, и на удивление чистый белый фартук.
Булочник стоял около угла дома, и как, только увидев, приближающуюся Викторию, радостно заулыбался, и стал ей на опережение громко выкрикивать рекламу, почти стишками.
- Ай, барышня, ай красивая, ай худоба. Съешь снасть сладкую, сразу щечки круглые станут, сразу барин полюбит.
Всю рекламу он выкрикивал, словно не ей, и при этом смотрел из стороны в сторону, будто оценивая реакцию прохожих.
- Пусть не скупится избранный, пусть тебе плюшку мядовую купит. На красе супруги верной, богатству не расти.
Девушка стояла рядом и, расплывшись в улыбке, словно оперетту слушала выступление булочника. Адам же, тихо и крайне осторожно подошел и стал рядом, при этом серьезным и корящим взглядом посмотрел на жену. Но, а продавец продолжал.
- Печем добротно, как маминька родная, а отдаем за даром, как товарищам по долюшке.
Виктория, смотря на Адама, пожала плечами, плавно намекая, что ничего страшного не произойдет и, сделав последний шаг на встречу, стала рассматривать, переносной прилавок булочника. Который, представлял собой доску с канатом, надетым на его шею, с бортиками и перегородками, между которых лежала разнообразная выпечка. А всякого рода бублики и баранки, были продеты через толстые веревки, и висели у него на поясе.
Как от прилавка, так и от самого булочника, очень странно пахло. И девушка даже не могла понять, нравится ей этот запах или нет.
И в тот момент, когда она стала рассматривать выпечку, рыжий мужчина неожиданно обратился непосредственно к Адаму.
- Чего же желает, отснедать барин да угостить свою зазнобу.
Виктория увидела, что Адам в полной растерянности и заговорила сама, из-за всех сил пытаясь подстроить свою речь, под тот диалект, который летает вокруг.
- А чего у Вас самого вкусного, мил человек?
На слова Виктории в присутствии мужа, булочник отреагировал крайним удивлением. Но оно вовсе не было плохим, наоборот даже приятным. Это стало заметно потому, как его наигранная улыбка сменилась на искреннюю. Он сразу как-то встрепенулся, и более мягким голосом ответил.
- Голубонька сизая, у нас все на вышему сорте. Вот хош верь хош нет, што не возьми, все самое вкусное.
На это Вика довольно прищурилась, и вновь вернулась к выбору. Тут в ее голове, всплыло название из старых сказок, которые она читала еще в детстве.
- Пряник медовый, хочу!
- И такие имеются, он, прям на тебя смотрит. Выбирай.
На ее облегчение, мужчина хотя бы махнул в нужном направлении, и девушка сразу потянулась, к широкому, вкусно-коричневому и почти идеально-квадратному прянику, с выпуклым изображением медведя на бочке. А после того как она его взяла, то мужчина опять обернулась к Адаму, в ожидании денег. Виктория же увидев, что тот по-прежнему в замешательстве, как можно тише сказала.
- Расплатись, пожалуйста.
- А? Да, - словно опомнился ее муж, и спросил. - Сколько с нас?
- Полкопейки, - нежно и вежливо, и даже как не своим голосом ответил булочник.
Адам полез в свой мешочек и достал маленькую бронзовую монету, где как раз и было написано "Ґ копейки серебромъ" и год, 1842. А с обратной стороны был вензель Николая первого, в виде заглавной букв Н с короной сверху и с римской единицей снизу. Неуверенно протянув монету, ученый чувствовал себя фальшивомонетчиком, и только когда довольный продавец аккуратно положил ее в похожий мешочек, и тем же ласковым голосом поблагодарил, только тогда он смог успокоиться. И даже отошел на несколько шагов назад.
Но, а Вика ровно наоборот сияла от счастья, и чувствовала себя словно ребенок в Диснейленде. И даже когда булочник к ней неожиданно снова обратился, ее не испугало, ведь девушка уже вошла в роль.
- Фиалочка. А ты чужестранка?
- Да, - кокетливо ответила Вика. - Мы из Лондона.
- Лондома? - мужчина всячески вспоминал, что за город, но все-таки вспомнил. - А! То знаю такой. То-то я слышу говор у вас нерусский. Говорят у Вас там хвори, ходит?
- Да, как и везде. И здесь же бог тоже не миловал, - уже не подстраивая свой акцент, ловко произнесла Виктория.
Продавец моментально перекрестился три раза.
- Ой не миловал, правда твоя. Вон только чуму пережили, так холера окаянная.
- Да..., - Виктория сочувствующе посмотрела на него, ведь она прекрасно понимала, что для них все это страшилки о далеком прошлом, а здесь суровая реальность, и далеко еще не забыта. - Цела гора теперь могила.
- Чумная? Та где там такое. Три-пять могилки, закопали на той чумной горе, а больше дурного граниту с дорог сховали. А бы только граф светлейший не уведал.
Что девушка, что ученый крайне удивились.
- На чумковой горе, разве не массовое захоронение?
Мужчина обдумал слова, но потом понял их и ответил.