Я был стихийно верующим почти все детские годы. Правда, в церковь не ходил — ее там, где мы жили, не было: ни в Сланцах, ни в селе Новопетровском Московской области, куда мы переехали. В селе этом, в бывшем храме с разобранным, как в разрушенном рейхстаге, куполом был клуб. Но молитвы, которым меня научила бабушка, читал. И вдруг где-то в 13 лет (и по сей день стыжусь этого мгновения) я решил порвать с "отсталыми взглядами". Все передовые люди кругом — атеисты, а я, что же — хуже их? И этот безбожный период длился, увы, десять лет. Будучи арестован в октябре 1961 года за "антисоветскую деятельность", попав в застенок, оказавшись лицом к лицу с проблемой ТАЙНЫ БЫТИЯ и смысла жизни, я вернулся к той вере, которой в детстве учила меня бабушка. К Православию, естественно. Никогда не забуду, как эта ревностная молитвенница часами коленопреклоненно стояла перед иконой. Рука, которой я первый раз решил перекреститься в камере, была тяжелой, как пудовая гиря. Словно кто-то держал ее изо всех сил.
Позже, в политзоне, я активно общался с православными верующими и особенно со священниками, которые томились в хрущевском лагере. А в 1966 году находился в зоне, сплошь состоявшей из верующих, в так называемой "религиозной зоне".
Возможно, я и без узилища вернулся бы к вере, как многие мои сверстники. Но случилось так, как случилось. Острог привел меня к Вере, и я, как бы это странно ни звучало, благодарен ему за это. Ибо что может быть важнее Веры! В ней — смысл жизни, стержень бытия. Русский религиозный философ Е. Н. Трубецкой (1863–1920) писал: "Одно из двух — или всё в мире в конечном счете осмысленно, или всё бессмысленно. Или есть ВСЕЕДИНЫЙ СМЫСЛ, проникающий в какой-то неведомой глубине всё, что есть — и земное, и небесное, и мертвое, и живое, или тщетно само наше искание смысла… Всякому понятно, что этот вопрос о всесильном и всепобеждающем смысле есть вопрос о Боге. Бог, как жизненная полнота, и есть основное предположение всякой жизни. Это и есть то, РАДИ ЧЕГО стоит жить, и без чего жизнь не имела бы цены".
ПОЛИТЗОНА ПРИ ХРУЩЕВЕ И БРЕЖНЕВЕ
Мне пришлось сидеть в лагере дважды и оба раза в одном месте — в Мордовии. Во время второй отсидки появились политлагеря и в Пермской области, но там я не был. Так что в обоих случаях могу говорить лишь о Дубравлаге Мордовской АССР. В старом советском фильме "Путевка в жизнь", где педагог макаренковского плана (его играл Михаил Жаров) перековывал жуликов в честных граждан, фигурирует железная дорога Потьма — Барашево. "Мустафа дорогу строил", — звучало с экрана. Экс-вор Мустафа строил именно ту ветку, которая едва ли не перпендикулярно идет от станции Потьма, что по Куйбышевской (теперь, наверное, Самарской) железной дороге, — к северу, в сторону города Темников. Говорят, в Первую мировую здесь сидели военнопленные австро-венгерской армии. "Инфраструктуру", естественно, использовали большевики. В период нэпа пели так: "И загонят тебя в Темники…" Потому что лагеря начинались от города Темников. Убрали несколько зон, подсократив сплошную линию лагерей, и Темники исчезли из фольклора.
В мое время (это 1962 год и далее) лагпункты тянулись вдоль ветки Потьма — Барашево справа и слева от колеи. Это и было Дубравное лагуправление, или попросту Дубравлаг, с центром в поселке Явас. На станции Молочница, помнится, сидели иностранцы, осужденные за уголовные преступления (контрабанда, убийство и пр.). Были женские зоны, зоны рецидивистов-уголовников. И было несколько политлагерей. Это ИТУ (исправительно-трудовое учреждение) ЖХ 385/7 в поселке Сосновка и ЖХ 385/7-1 там же, но с другой стороны железной дороги. Это ИТУ ЖХ 385/10 в поселке Ударный (особый лагерь, где сидели под замком и в полосатой робе). Это большая зона ИТУ ЖХ 385/11 в поселке Явас и две зоны в сторону от Яваса: ИТУ ЖХ 385/19 (поселок Лесной), ИТУ ЖХ 385/17 (поселок Озерный). Наконец, на финише, при поселке Барашево была больничная зона ИТУ ЖХ 385/3 и по соседству просто зона ИТУ ЖХ 385/3-1. Вот, кажется, и всё. Самыми крупными — по 2000 зэков — были "семерка" (в Сосновке) и "одиннадцатый" (в Явасе).
Меня приговорили 9 февраля 1962 г. к 7 годам лишения свободы по статье 70-й УК РСФСР ("Антисоветская агитация и пропаганда"). Я был осужден Московским городским судом за "организацию антисоветских сборищ" в Москве на площади Маяковского. Эти "сборища" были необычным явлением для строго регламентированной советской жизни. Начиная с установки памятника агитатору-горлану-главарю В. В. Маяковскому в июле 1958 года здесь, у бронзовой фигуры футуриста, каждую субботу и воскресенье с 8 вечера до 1 часа ночи (пока ходило метро) собиралась молодежь. Под открытым небом читали стихи, потом уже не столько Маяковского (которого большинство собравшихся считало оппозиционером советскому режиму), сколько — репрессированных поэтов и свои собственные, а также вели дискуссии. Вот эти-то дискуссии и были главным криминалом. Всё это продолжалось несколько лет, и в итоге в октябре 1961 года по доносу одного из завсегдатаев площади (позднее — министра в правительстве В. С. Павлова) "зачинщики" были арестованы и после непродолжительного следствия осуждены. Я и Э. С. Кузнецов получили по 7 лет лагерей, а А.М. Иванов и Виталий Ременцов были отправлены на спецлечение, в Казань.