"На Вече!
Двадцатый век — век прогресса науки и техники, и в то же время век небывалого развития корыстолюбия и преступности. В погоне за личным материальным благополучием люди стали равнодушными к духовным сокровищам прошлых столетий. Это наблюдается в равной степени и у нас, и на Западе. Но нас, естественно, прежде всего заботит Россия — наша мать, боль и надежда.
Наше нравственное состояние оставляет желать много лучшего. Эпидемия пьянства. Распад семьи. Поразительный рост хамства и пошлости. Потеря элементарных представлений о красоте. Разгул матерщины — символа братства и равенства во хлеву. Зависть и доносительство. Наплевательское отношение к работе. Воровство. Культ взятки. Двурушничество как метод социального поведения. Неужели это все мы? Неужели это — великая нация, давшая безмерное обилие святых, подвижников и героев?
Да имеем ли мы право называться русскими? Словно зараженные бешенством, мы отреклись от своих прадедов, своей великой культуры, героической истории и славного имени. Мы отреклись от национальности. А когда мы пытаемся теперешнюю пустоту и убожество назвать тысячелетним словом, мы только оскорбляем святое имя.
И все же еще есть русские! Еще не поздно повернуться лицом к Родине. Обратиться к материнской земле, к наследию праотцев.
Нравственное всегда национально. Аморализм не имеет нации. Возродить, сберечь национальную культуру, моральный и умственный капитал предков. Продолжить путеводную линию славянофилов и Достоевского.
Предстоит большая и тяжкая работа. Мы изолированы друг от друга. Мы выварили мысли в своем соку, не обмениваясь, не споря. Вынесем их теперь на русское вече. Пусть мнения противоречат, пусть один опровергает другого. Все наши споры должны иметь одну цель — благо России.
С этой целью мы приступаем после длительного молчания к изданию РУССКОГО ПАТРИОТИЧЕСКОГО журнала. Мы приглашаем всех патриотов к участию в нашем журнале.
Да благословит нас чистый, немеркнущий лик России!
На Вече!
Редакция.
Январь 1971 г."
Куском отнятой жизни обошлась мне путеводная линия славянофилов и Достоевского. Плюс — потоком инсинуаций и клеветы. Например, я совсем не ждал удара от представителя Русской Православной Церкви. Между тем, пока я сидел под следствием во Владимирской тюрьме, священник Александр Мень дал интервью западным корреспондентам, в котором обозвал "Вече" шовинистическим и антисемитским журналом (в унисон Якиру). Игорь Ростиславович Шафаревич поправил Меня, но поправку известного академика-патриота почти никто на Западе не пожелал печатать. Не хотели обижать батюшку. Чекисты, конечно, радовались: каждый плевок из несоветской среды как бы подкреплял и усиливал позицию карателей. Я глубоко скорблю по поводу убийства в сентябре 1990 года врагами Христа православного священника, "совращавшего", по мнению талмудистов, советских евреев в "чужую" веру, уважаю его антииудаистскую позицию, но, как говорится, из песни слова не выкинешь. Радовала чекистов и другая писулька за подписью Репникова и других прогрессистов, "преодолевших" христианство.
Журнал выходил в течение трех лет, по три номера в год. На каждом номере я ставил свою фамилию и адрес. И протестовал, если кто-нибудь называл его "подпольным". Такое не вязалось с обычаями советской жизни. Первый год власти довольствовались угрозами через моих знакомых: "Его песенка спета, мы его вот-вот посадим"; "Сидеть будет до седых волос" (они не лгали: так и случилось).