– …По рюмочке, а? – стал уговаривать его Троекуров. – Ну не динамь, Семён Борисыч… Официант! – он вскинул руку, и пиджак его чуть не треснул. – Кстати, где они все? Исчезли все куда-то, как слизал кто…
– Кто? – поинтересовался прокурор и стал переминаться с ноги на ногу, желая показать, что ужасно опаздывает.
– Да официанты, ё… То не отобьёшься от них, то как… Официант! – прогорланил он, вытягивая гласные.
В ответ ему раздалось лишь мурлыканье телевизора.
…– Ну? Долго еще? – спросил Петька и полез в салат прямо половником.
Официант в крахмальной рубашке, кажется, хотел что-то ему ответить, но клейкая лента, которой был заклеен его рот, превратила слова в несвязное мычание. Широко распахнутыми от ужаса глазами официант посмотрел на менеджера – тот привалился к столу и плохо соображал после того, как Савельев приложил его лбом об столешницу. Теперь же Савельев был занят тем, что складывал продовольствие в черный мешок для мусора. Его двоюродный брат Слухай торопливо перебрасывал в холщовую сумку деньги из раскрытого сейфа.
– Я тут поседею, пока вы все соберете, – пробубнил Петька с набитым ртом и тут же заржал во весь голос.
Работали они быстро и слаженно – это было уже далеко не первое ограбление на их счету. Посреди кухни стоял Кузнецов – с его сапог на пахнущий хлоркой пол уже натекла целая лужа – и поторапливал своих товарищей.
Наконец Слухай встал и закинул мешок на плечо.
– Касса? – спросил Кузнецов у Петьки.
– Кассу сняли, – ответил тот и похлопал себя по карману.
Дубровский, который все это время копался в документах в кабинете менеджера, вышел на кухню и, увидев, что все готовы, сказал:
– Пошли.
Кузнецов отправился вслед за ним на улицу, на прощание дружески потрепав менеджера по плечу. Петька в эту минуту заметил две порции чего-то, похожего на йогурт с фруктами, и, заинтригованный, стал перетряхивать содержимое стаканов в алюминиевую кастрюльку.
– Петька, – зашипел Савельев, высунувшись из-за двери. – Сейчас уедем без тебя.
– Минуту, – сказал Петька. – Еще одну ложечку.
– Я те покажу ложечку… – Савельев схватил его за край куртки и потянул за собой. Петька сопротивления не оказывал, а просто доедал своей десерт на ходу.Троекуров бросил взгляд на барную стойку – чертов официант с панакоттой никак не желал явиться.
– Добро, – произнес прокурор, в который раз пытаясь попрощаться. – Пошёл я, Кирилл Петрович. А мило тут у вас, хорошее открыли местечко. Заглянем как-нибудь сюда с супругой на романтический ужин, так сказать…
– …Конечно, Борисыч, заходи. Кормят прилично, опять же – атмосфера. Ну, до созвона.
Прокурор сделал неопределенный жест рукой и стал спускаться по лестнице.
– Человек! – завопил Троекуров в сторону бара. – Официант! Твою… Да где они все?
– …Может, вам охрану выделить? Я с ментами могу… – пространно сказал Ганин, думая о чем-то своем.
– А зачем мне? Кто меня тронет? – Троекуров снова наполнил рюмки. Ганин уже успел опьянеть и начал пить с охотой и энтузиазмом, будто желая тем самым угодить Кириллу Петровичу. – Кишка тонка. Да и потом, чего с меня возьмёшь? Налички на мне никакой – всё, что есть, – крутится, да в банке, под семью замками.
Тут размягченное выпитым и съеденным лицо Троекурова приобрело суровое выражение, и он ожесточенно застучал подсвечником о дубовый стол.
– Вы что, заснули там? Придёт уже кто-нибудь сюда или мне идти за вами?!
На кухне раздался взрыв хохота, а потом кто-то зашипел.
– Развалили страну, твари бездарные…. – разозлился Троекуров. – Совсем работать разучились…
Он решительно встал и пошел к стойке. Ганин на подгибающихся ногах – за ним.
– Где вы тут, тунеядцы?! – сказал Троекуров и распахнул тяжелые двери, ведущие на кухню. – Тут хозяин явился, а вы лентяйничаете!
Официант с заклеенным ртом только вытаращил глаза, словно пытаясь объяснить, что все это – не его вина.Следующие несколько дней жизни Троекурова снова состояли исключительно из бесконечных звонков и переговоров – со страховыми агентами, прокурором, юристами и еще рядом людей, которые вроде бы не имели к делу никакого отношения.
Сказать, что Троекуров был зол, – не сказать ничего. В первый же вечер он расколотил вазу и журнальный столик, а во второй чуть было не уволил Тимофея. Хуже всего было то, что, стоило Кириллу Петровичу хоть на минуту отвлечься и забыть об ограблении его ресторана, о компенсациях, убытках и расходах, как ему тут же об этом кто-нибудь напоминал. Сейчас, например, это был телевизор. Специальному корреспонденту местного канала ровно в эту минуту давал интервью тот самый избитый менеджер, которого Троекуров хотел вышвырнуть вон. И вышвырнул бы, если б его юрист не напомнил Кириллу Петровичу самым деликатным образом, что это непрофессионально, неэтично и пахнет очередным судебным иском.