– Не надо, – сказал он. – Это от машины. Все мои бумаги – в машина. Паспорт тоже.
Мужчина забрал пистолет и придвинул кейс к Дефоржу. Тот стянул его со стола и сконцентрировался на приятной тяжести в правой руке. Это помогло справиться с волнением.
– Карту можете оставить себе. Как compliment, – пробормотал Дефорж и, крепко сжав ручку, двинулся к двери.
– Так нельзя по-русски сказать, – произнес мужчина, глядя в его спину.
Но Дефорж уже миновал порог и не слышал – на улице безостановочно гудел промораживающий до потрохов ветер, что, впрочем, полностью окупалось теплом, исходящим от маленького черного чемодана.Дубровский сделал глоток безнадежно холодного чая и улыбнулся про себя, хотя с самого начала был совершенно уверен, что все пройдет гладко.
– Люся! – крикнул Дубровский.
Та мгновенно появилась, будто бы все это время ждала, что ее позовут.
– Позовите Кузнецова, пожалуйста.
Люся подняла уголки подкрашенных губ и метнулась в подсобку.Свернув во двор, Дубровский затормозил.
По левую руку от него вздымался дом Троекурова – трехэтажная громада из бледного кирпича с карикатурной башенкой на самом верху, несколько напоминающей вершину замка с заставки Диснея. Несомненно, эта башенка с точки зрения заказчика являла собой образец хорошего вкуса и лишний раз демонстрировала настоящее богатство.
Дубровский позволил себе пару минут посидеть в прогретой машине. Впервые за все это время Владимир подумал о том, все ли он сделал правильно и что вообще будет дальше. Взглянув на собственное лицо в зеркале, он рассеянно кивнул своему отражению. С час назад, пытаясь не вслушиваться в болтовню мечущейся в коридорчике Люси, Владимир, то и дело сверяясь с фотографией угрюмого Дефоржа в паспорте, пытался добиться хотя бы некоторого сходства. Дефорж на снимке был юн и мрачен и имел мало общего с человеком, который только что говорил с Дубровским, так что вскоре Владимир бросил это дело, решив, что Дефоржа Троекуров и в глаза не видел, а если и видел, то наверняка не запомнил лица. Наскоро причесавшись и переодевшись в костюм, Дубровский сел в машину Дефоржа и уже полчаса спустя добрался до дома Троекурова.
Откровенно говоря, никакого настоящего плана у него не было, хотя кистеневцам он об этом не говорил. Дубровский счел, что сначала ему надобно оглядеться, а потом уже действовать. В любом случае такой план куда лучше, чем деструктивные идеи Кузнецова, которыми он легко заражал окружающих. Приехав к Троекурову под личиной Дефоржа, Дубровский получит доступ к его делам и документам, а там (в этом Владимир был уверен) найдется, чем поживиться.
Дубровский перевел взгляд с собственного отражения на пришпиленные к приборной панели образа. Пластмассовые святые, очевидно, шли в комплекте с казенной машиной.
Медлить было глупо – он хлопнул ладонями по рулю и вышел. Дом выглядел покинутым – в окнах не было видно движения, двери гигантского гаража, примыкающего с зданию, крепко сомкнуты и заперты на замок. Где-то вдали протяжно выла собака. Дубровский пересек двор, испещренный чуть заметенными снегом следами, взбежал на крыльцо и постучал.
Дверь открыл какой-то тип с просмоленными желтоватыми усами.
– Mister Troekourov? – спросил Дубровский, протягивая ладонь. – Mark Deforge!
Мужчина с недоверием посмотрел на протянутую руку, а потом его лицо прояснилось.
– Дифорж? – выпалил он. – Из Америки?
– Марк Де-форж, – произнес Владимир, раскатывая «р».
– Кирилл Петрович на охоте, – со значением сказал усатый. – Просил привезти вас к нему, как только приедете. Поехали, – и, обогнув Владимира, спустился с крыльца.
– На охоту? – переспросил Дубровский, надеясь, что изумление не звучало так фальшиво, как ему казалось.
На самом деле он и правда был удивлен и, мягко говоря, не обрадован. Как человек городской, Владимир ни разу в жизни ружья не держал и не убивал никого крупнее таракана, так что перспектива охоты с Троекуровым его отнюдь не радовала.
Усатому было абсолютно все равно, хочет ли гость охотиться или нет. Он уже стоял у черного джипа, припаркованного на другом конце двора.
– В машине для вас тулуп и валенки, – крикнул он, не скрывая своего снисхождения к не знавшему жизни иностранцу. – Все готово.
Дубровский, нахмурившись ради приличия, прошел к машине. Усатый захлопнул за ним дверь и распахнул ворота. Джип выскользнул на заснеженную дорогу с четкими колеями автомобильных шин.
– Вы же в Америке своей, наверное, и охоты настоящей не знаете, – сказал усатый, пока Дубровский кое-как на ходу влезал в валенки. Машину тряхнуло на повороте, и Владимир стукнулся головой о крышу – водитель радостно хохотнул. – Вот Кирилла Петрович вам и покажет, что у нас тут и как.