Вдруг о стекло ударился снежный комок.
– Малаев! – радостно воскликнула Маша.
Солдать стоял снизу в ватнике нараспашку и, задрав голову, радостно ей улыбался.
– Звала вчера? А чё сама не спустишься? Не пускают?
– Малаев, помнишь, ты обещал мне помочь, если что? – зашептала Маша.
– Ну.
– Знаешь «Дупло»?
– Ну.
– Лови! – Маша разжала пальцы, и сложенная в несколько раз записка полетела вниз. Малаев наклонился и сунул ее в карман брюк.
– Отнесёшь туда? Прям щас? Отдашь Люсе – в «Дупле» работает. Скажешь: «для Володи». Сделаешь?
Малаев замялся и отвел взгляд.
– Ради меня, – добавила Маша, видя, что он колеблется. – Я тебя очень прошу. Вот прям сейчас. Вопрос жизни и смерти. А?
Малаев широко кивнул и пожал плечами.
– И чтобы никто не видел!
– А что мне за это?
– Малаев…
– Шучу!
За углом, у парадного входа послышались голоса – Маша готова была поспорить, что различает среди них визгливый смех Ганина.
– Всё! Давай. Беги! – махнула она Малаеву и захлопнула окно.Она была уверена – Малаев ее не подведет, а Дубровский придумает, что им делать. Он приедет, он заберет ее из церкви. Он знает, как поступить.
На сердце стало удивительно спокойно, Маша быстро переоделась и привела себя в порядок, а потом стала ждать. Ганин появился быстро. Он робко постучал в дверь, и когда Маша дернула за ручку, дверь неожиданно поддалась.
На пороге стоял Ганин, прижимая к груди охапку цветов. Пиджак неопределённого цвета был сильно велик ему в плечах и выглядел настолько нелепо, что Маша еле сдержала усмешку.
– Здравствуйте, – сказал Ганин после паузы, высунувшись из-за букета.
– Ну здравствуйте, – ответила Маша.
– Не хотите ли спуститься пообедать? Там стол уже накрыт, – Ганин с надеждой посмотрел на Машу, думая, что она откажется.
Но Маша неожиданно легко согласилась. Они спустилась в столовую, где их уже поджидал Троекуров. Завидев легкую ухмылку на губах дочери, он нахмурился, но ничего не сказал.
Маша ела с аппетитом, не без злорадства отмечая косые взгляды, которыми перебрасывались Ганин с отцом. Никто из них не решался заговорить.
– Приятного аппетита, Кирилл Петрович, – в столовую заглянул Степан. – Извините, можно вас на минуточку?
Троекуров степенно утер губы салфеткой и ушел со Степаном, оставив Машу наедине с Ганиным.
– Маша… – Ганин со значением посмотрел ей в глаза. – А не хотите прокатиться?
Маша съела еще ложку супа, а потом засмеялась.
– У вас ценник сзади, на пиджаке.
– А? Вот я лопух слепой… – спохватился Ганин, неуклюже завел руку за спину и дернул за бирку. – К вам спешил… Купил на бегу буквально…
– Вы за этот ужас деньги отдали?
– Я вообще-то другой хотел, но тут Кирилл Петрович звонит, так я и сорвался прям в этом – с биркой… – занервничал Ганин. – Прямо из примерочной к вам…
– Сдайте его, Петр Олегович, – сказала Маша, накладывая себе еще салата. – Или можно уже называть вас «Петя»? Или даже «Петюня», а? Сдайте, Петюня, в таком только коров пасти.
Ганин разразился сухим хохотом.
– Так я прямо сейчас от вас назад поеду. Проблем-то! У меня идея – а давайте вместе съездим, а?! – от восторга у него горели глаза. – Вы мне как раз подобрать поможете! У вас же вкус! Прокатимся, а заодно и поужинаем вместе? В «Лукоморье»… Маша, отличная же идея, а?Тем временем Малаев, насвистывая что-то себе под нос, пролез в дыру в заборе и деловитой рысцой потрусил в сторону «Дупла», до которого был час ходу. Ему и в голову не пришло оглянуться – а оглянись он, то увидел бы Степана и двух охранников, следовавших за ним в какой-то сотне метров. Справедливости ради следует сказать, что Малаев был не единственным олухом, который в этот час торопился в злосчастный бар во имя отношений Маши и Владимира.
За час до этого в нескольких километрах от Покровского кистеневцы решали, кого бы отправить в «Дупло». Владимир, пусть и без особой охоты, но все-таки рассказал им, кого он ждет. Слухай отпустил какой-то весьма неостроумный комментарий, Савельев по-отечески похлопал его по плечу – оказалось, что против Маши Троекуровой никто ничего не имел.
– Я не могу вот так взять и появиться там, – говорил Дубровский Савельеву, – но и вас послать вместо себя не могу.
– А ты Васю пошли, – предложил Савельев. – Дорогу он знает, не заблудится. И кто на него посмотрит? Никто.
Дубровский был вынужден согласиться, потому что другого плана у них не было, а время поджимало. Их с Машей встреча должна состояться завтра утром.