— Итак, ты победил, — глухо прохрипел замогильный голос — голос слегка, но фатально отличавшийся от того, что ранее исходил из ввалившейся груди. — Но если ты попытаешься сделать то, что, как я читаю в твоих мыслях, ты задумал, это будет последним деянием в твоей жизни, профессор Толл!
— Тем не менее, я попытаюсь, — ответил Толл немного дрожащим, однако решительным голосом, — и у меня все получится. Я пробью твое гнилое сердце этим колом!
— Глупец! Сделаешь это — и умрешь, как умер я. Как только в мое сердце вонзится острие, его фантомный двойник, не такой материальный, но такой же смертельный, пронзит твое. На это я, по крайней мере, еще способен, даже в миг собственной смерти. И тебе моя сила известна, как никому другому на земле!
В ответ, быстро и решительно, профессор потянулся к шатающемуся трупу, и даже костлявые пальцы, впившиеся в горло, не смогли его остановить.
— А сейчас я могу своими руками дотронуться до твоей плоти, — прохрипел мертвец. — И я с удовольствием убью тебя ими.
Слова захлебнулись в клокочущем стоне — стоне, становящемся все громче и переходящем в пронзительный крик, тут же затихший.
Толл не сделал попытки освободиться от удушающей хватки почти лишенных плоти пальцев. Ему просто удалось изогнуться и отодвинуться подальше от мертвеца, по-прежнему державшего его костлявыми руками за горло. Затем он прижал закаленное острие осинового кола к левой стороне разлагающейся груди. Тупой конец оказался у его собственной грудной клетки, после чего он заключил ужасного противника в смертельные объятия.
Кол входил все глубже и глубже, пока обугленное острие с кошмарным чавкающим звуком не показалось из распадающейся на части спины. Чудовище упало, его черная душа погибла навеки.
Но вместе с ним упал и профессор. Куа исполнил свою угрозу. Впрочем, Толл не сомневался, что так и будет. Как только острие вошло в сердце вампира, невыносимая боль сжала сердце Толла. Оно сделало еще один удар и остановилось. Слившись в устрашающем объятии, два тела недвижно лежали на полу.
Такими нашел их Рик несколько часов спустя, когда чистое золото рассвета залило мир. Именно здесь, в подземном склепе, он обнаружил во внутреннем кармане пиджака Толла записку и прочитал краткое послание профессора:
«С последними пожеланиями мира и радости, я оставляю все свое земное имущество Присцилле Рэнд и Рику Балларду. Я пишу это завещание, предчувствуя, что жизнь моя вскоре оборвется, отнятая давним врагом, сердечной недостаточностью».
— Сердечная недостаточность! — повторил Рик Присцилле, пока они оба стояли и смотрели на тело покойного, принесенное Риком наверх и аккуратно уложенное на кровать. — Сердечная недостаточность!
Какая тонкая ирония была в этом! Хладнокровие и здравый смысл заставили профессора даже в столь ужасный момент подумать о том, что приближающуюся смерть необходимо объяснить естественными причинами, избавив от горькой правды мир, вечно предубежденный против верований и знаний, лежащих вне сферы его ограниченного понимания!
— С последними пожеланиями мира и радости, — прошептала Присцилла. — Значит, он победил. Чудовища из кошмаров больше нет.
— Да, он победил. — Рик вздохнул. — Одного взгляда на его лицо достаточно, чтобы понять это.
И они с трепетом воззрились на выражение абсолютного торжества и удовлетворения, что в последний миг перед падением стерло предсмертную муку с лица профессора Толла.
Примечания
Впервые: Weird Tales, 1936, №№ 6–7, июнь-июль, под назв. «Loot of the Vampire». Илл. M. Брундаж (обл.) и В. Финлея.
Первая повесть Т. Мак-Класки (1906–1975) «Пожива вампира» была начата публикацией в месяц смерти Р. Говарда. Повесть, как и последовавший за ней рассказ «Ползучий ужас», пользовалась большим успехом у читателей. Редактор Weird Tales Ф. Райт некоторое время возлагал на Мак-Класки большие надежды, считая его возможной «заменой» Говарду и стареющему (вскоре умершему) Г. Ф. Лавкрафту. Надежды эти не оправдались, однако Мак-Класки до начала 1950-х гг. продолжал публиковать фантастические произведения и рассказы ужасов в Weird Tales, Amazing Stories и др. журналах.