— Во-первых, Банни Брэйнард. У него «роллс-ройс», но он не аристократ и вечно бегает за девушками. Во-вторых, Тони Кастелони; итальянец, с каким-то там титулом, но вряд ли он бегло говорит по-немецки.
— Возьмем его на заметку, — задумчиво произнес Этредж.
— В-третьих, Леопольд — то есть граф Вурц; самая подходящая кандидатура.
Она резко замолчала, а по щекам разлился румянец. Потом смущенно продолжала:
— Знаешь, он такой рафинированный, чертовски красивый и богатый космополит. Ходят слухи, что он разбил не одно сердце. Он как Змий, Чарльз; неприятный, но очаровательный.
Она потупилась, взгляд сделался туманным.
— Я и сама подпадала под его обаяние, было дело.
— Тогда он определенно наш парень, — посмеиваясь, сказал Этредж.
Но Мэри не шутила.
— Не паясничай, Чарльз. Граф Вурц настоящий джентльмен. Однако есть в нем нечто странное. Веющее бедой. Недавно ходили нелепейшие слухи: говорили, Катарина Грант так страдала от любви к нему, что умерла. И если бы не его вид, такой… такой инфернальный… люди бы ничего подобного не подумали.
— Как она умерла? — непринужденно спросил Этредж.
— Ох, кажется, это была анемия. Ей пришлось сделать невероятное количество переливаний крови. Но она все равно не выжила. Сам понимаешь, как глупо это звучит…
11
У графа посетитель
Был ли граф Леопольд Вурц тем, кого искали? Пять часов интенсивной, тяжелой работы помогли открыть ряд удивительных сведений. Комиссар Этредж и детектив-лейтенант Питерс убедились, что граф Вурц приобрел у Айкельмана брелок с бриллиантом и несколько других безделушек; они выяснили, что у Вурца действительно имелся «роллс-ройс», и удостоверились, что граф был единственным говорящим по-немецки аристократом среди клиентуры Айкельмана.
Являлись ли эти факты простым совпадением или же представляли собой ряд неявных улик, безошибочно указывающих на неуловимого преступника?
Иные сведения, которые удалось собрать полиции о графе Вурце, были не столь вдохновляющими. Выяснилось, что он не самозванец и его титул, как и право пребывать в Америке, не вызывает сомнений; Вурцы считались одним из стариннейших, а до войны и богатейших семейств Венгрии. Граф Вурц, мягко выражаясь, питал страсть к путешествиям. И обладал немалым состоянием.
Вот на такой личности комиссар Этредж сосредоточил свое внимание.
Вдруг, с пугающей внезапностью очнувшегося в гробу покойника, комиссар выбросил незажженную сигару в корзину для бумаг и вскочил на ноги.
— Питерс, я собираюсь нанести визит этому господину Вурцу, — объявил он.
Питерс, не выказав удивления, кивнул. Этредж едва ли не беспечной походкой покинул комнату…
Граф Вурц снимал апартаменты в безумно дорогом доме, эдаком двадцатидевятиэтажном вавилонском дворце. Этредж вышел из лифта и очутился в богато украшенном фойе с высоким сводчатым потолком. Бросив оценивающий взгляд на обстановку, он как ни в чем не бывало позвонил в колокольчик над изысканным столиком, служившим подставкой под низкую вазу, по всей видимости, предназначенную для визитных карточек.
Вскоре из длинного коридора, ведущего в комнаты, раздался звук тихих шагов, и перед Этреджем предстал пухлый блондин неопределенного возраста с необыкновенно пустым лицом. Он молча и равнодушно ожидал дальнейших действий посетителя.
— Мне бы хотелось увидеться с графом Вурцем, — уверенно сказал Этредж. И протянул визитку. Лакей зажал карточку между указательным и большим пальцами правой руки и, не взглянув, уронил ее в вазу на столике.
— Графа Вурца нет дома. Граф Вурц вернется после восьми, — монотонно и гортанно произнес он.
Этредж решил, что блондин, вероятно, служил семейству с незапамятных времен и был человеком умственно отсталым.
— Я приду в половине девятого, — медленно проговорил комиссар, чтобы лакей понял его. Тот ответил неловким кивком, напомнив прусского пехотинца…
Этредж ушел. Но в восемь двадцать пять он опять стоял в приглушенном свете роскошного фойе со сводчатым потолком.
На сей раз на звонок ответил другой слуга, вероятно, дворецкий, суровый субъект почти разбойничьего вида с жестким тонкогубым ртом и пронзительным взглядом.
— Пройдемте со мной, комиссар, — коротко сказал он, принимая трость и шляпу. — Граф Вурц нашел для вас время и попросил без промедления проводить вас к себе.
Не померещилась ли комиссару нотка презрения в его резкой манере?
Круто повернувшись, слуга прошествовал по коридору и остановился у затерявшейся среди безупречных деревянных панелей небольшой ореховой двери. Распахнув ее, он подождал, пока Этредж войдет, а затем тихо затворил дверь за его спиной.