Кьяр молчал, и Дек с бьющимся сердцем наблюдал за ним. Метод помог уже хотя бы в том, что второй раунд переговоров состоялся. Теперь важно было не провалить и его.
– Ты уходишь, я остаюсь, – проговорил, наконец, Кьяр. – Какие тут могут быть условия?
– Да, я ухожу, – подхватил Дек. – Еще немного, и я перестану тебе мешать. Но ты поможешь мне? В последний раз.
– Хорошо, – решился Кьяр. – Но только перестань притворяться моим другом. Это выглядит фальшиво.
– Ладно, – охотно согласился Дек. – Я обещаю больше не притворяться.
Интервью
– Это маразм! – возмущался Тэнс. – Стоит хорошо сыграть, и они тут же заявляют, что это невозможно без автопилота. Никаких нервов не хватит!
Барн молча внимал, даже не пытаясь вставить слово. Гонщики сидели у себя на базе, отдыхая после тренировки. И заодно просматривая последние статьи, посвященные Нинбурской игре. Вдруг дверь комнаты отворилась, и вошел Тожно.
– Тэни, ты чего орешь на весь стадион? Я вижу, ты снова начал читать новости?
– Мне что, в сейфе закрыться? – буркнул Тэнс.
– Я могу закрыть, – услужливо предложил менеджер.
– Да не в этом дело, – отмахнулся Тэнс. – А в том, что этому конца не видно. Эти ваши программисты, они даже не пытаются ничего сделать!
– Пытаются они, – вздохнул Тожно, усаживаясь за стол напротив чемпиона. – Проблема в том, что слишком многие пытаются. Столько хороших идей, не пропадать же им!
Тэнс застонал и уронил голову на руки, запустив пальцы в волосы.
– Так ты с ней встретишься? – спросил менеджер.
– С кем? – Тэнс удивленно выглянул одним глазом из-под ладони.
– Тут одна журналистка настойчиво добивается встречи. Из Карои. «Спортивное обозрение» или что-то такое. Какое-то заштатное издание, и у меня сложилось впечатление, что им позарез нужно это интервью. И они готовы напечатать именно то, что ты им расскажешь, а не высасывать из пальца сенсацию. По-моему, это твой шанс.
Тэнс откинулся в кресле и с недоумением глядел на Тожно, не понимая, чего это он взялся делать чужую работу.
– Я был в кабинете, когда она с нами связалась, – понял его удивление менеджер. – И тоже на нее полюбовался. А потом Гитс попросил меня передать тебе. Кажется, он уже просто боится приставать к тебе насчет интервью.
– Надо же, – хмыкнул Тэнс. – Я думал, он бесстрашен. Так ты считаешь, имеет смысл с ней поговорить?
– Считаю, это возможность рассказать свою версию.
– Ладно, уговорил. Попробую рассказать.
***
Журналистка оказалась молоденькой хрупкой шатенкой с приятными чертами лица, немного порывистой и не вполне уверенной, хотя она изо всех сил старалась выглядеть опытным профессионалом. Менеджмент отвел для встречи небольшую комнатку в недрах стадиона, где никто не мог помешать, и обоих собеседников проводили туда.
– Дельтида, – представилась девушка. – Можно просто Дель. На «ты», ладно?
– Конечно, – охотно согласился Тэнс. Неформальное обращение было принято в спортивной среде, и дружелюбно настроенные журналисты всегда беседовали с гонщиками именно в таком стиле. Вот обращение на «вы» несколько напрягало чемпиона, поскольку его использовали обычно при разговоре о расследовании.
Дель чуть покраснела, вынула из сумочки небольшой диктофон и принялась настраивать громкость. Тэнс указал ей на кресло и сам без церемоний плюхнулся во второе. Журналистка деликатно уселась и положила диктофон на разделяющий их столик.
– Аудиозапись или статья? – поинтересовался Тэнс.
– Статья. Так что можешь не стесняться в выражениях, я все отредактирую.
Тэнс рассмеялся. Девушка определенно старалась показать уверенность, которой не чувствовала. Может быть, это даже первое серьезное задание, которое она получила. Что ж, похоже, они нашли друг друга. Ей позарез нужен материал о чемпионе, статья на животрепещущую и обсуждаемую тему. А для него это шанс наконец-то рассказать все от начала до конца. Просто спокойно рассказать, не подвергаясь бомбардировке ехидными вопросами, которыми все эти охочие до сенсаций информационные хищники забрасывали его, надеясь если не выбить признание, то хоть спровоцировать на что-нибудь скандальное. Эта девушка пришла не за сенсацией. Она счастлива уже тем, что ее просто пустили поговорить. Никому не известным «обозрениям» редко удается пробиться.
– Ну как, ты готов к честному и беспристрастному интервью? – Дель явно выдала домашнюю заготовку, не импровизацию. Тэнс рассмеялся снова.
– К честному и беспристрастному я всегда готов.
– Тогда расскажи, откуда взялся твой стиль. Ведь это из-за него теперь такой шум.
Надо же, с места, без предисловий. Но она угадала: это была именно та тема, о которой Тэнсу давно хотелось рассказать. Причем именно такому, беспристрастному журналисту. Который не выбросит половину и не состряпает из другой половины жуткого монстра «для красоты».
– Ты будешь смеяться, но этот рассказ придется начать с моей семьи.
– Довольно издалека, – несмело улыбнулась Дель.
– Да. И все же связь прямая. Мои родители всегда любили друг друга и космос. Они до сих пор работают все на той же космической станции. И на все вахты летают вместе, а иначе нет смысла, как ты понимаешь. Когда появился я, меня стали отдавать на это время бабушке. И мой отец поначалу очень беспокоился, что она вырастит из меня размазню. Но это надо знать мою бабушку. Она всю жизнь жила на севере, там, где солнце по полгода не всходит. У этих людей суровые нравы. Они считают, что мальчишки должны драться, влипать в опасные авантюры, всячески испытывать себя на прочность. Если у мальчишки нет синяков и ссадин, это повод для тревоги.
– Действительно, странные нравы, – согласилась Дель. – У нас ровно наоборот.
– Да, так что мой отец мог не беспокоиться. Я с раннего детства ходил во всяческие спортивные школы. Чем только я не занимался! Всего и не упомнишь. А вот в гравишколу так и не попал. Потому что они берут с двенадцати, а уже в десять лет мне купили первый грав.
– Многим покупают и раньше, – заметила Дель.
– Верно. Но что это была за машина! Дело в том, что я однажды заявил, что хочу настоящий гоночный грав. А в таких просьбах мне никогда не отказывали. Но ты знаешь, у детских и подростковых моделей все эти ограничения по предельной скорости и разгону. На них не получилось бы ничего толкового. Подростковых моделей без ограничителей не найти в свободной продаже, их выпускают только для спортшкол. Отец или поленился, или просто не сумел добыть мне такой. И он, недолго думая, купил мне взрослый грав. Настоящий, гоночный. Любительский, разумеется. И я стал на нем ездить.
– И не было никаких проблем? – изумилась журналистка.
– Отец взял с меня слово, что я не буду гонять по городу, не буду ездить дальше первой полосы. Я слово сдержал, так что в неприятности влипать не приходилось. А чтобы кто-нибудь из взрослых ко мне не прицепился, я возил с собой обстоятельную записку от отца с номерами для связи. Однажды бдительным гражданам показалось подозрительным несоответствие грава и пилота, и я предложил им позвонить моей бабушке. Она их так отчитала!..
Дель рассмеялась вместе с Тэнсом. Кажется, начинала чувствовать себя увереннее.
– Значит, ты учился ездить на взрослом граве? А где ты это делал, если не ходил в гравишколу?
– Мы с мальчишками уезжали за город. Там были проложены дикие трассы прямо в лесу: тропы, трамплины, все такое. Вечерами можно было попасть на стадион гравишколы, когда у них заканчивались занятия. Словом, я мог развернуться. А теперь представь, как мне сиделось на этом граве. Он казался мне таким огромным! Стоило сместиться назад, и приходилось буквально укладываться на седло. О том, чтобы выдернуть нос, и речи не шло. Но я быстро приспособился, очень уж хотел гонять. Ерзал по седлу, свешивался, научился наклонять машину, смещать корму пятками. Потом я вырос, а привычка ложиться на седло осталась. У меня просто так натренировались мышцы, да и гоночные рефлексы. Мне удобно, когда я сжат в комок.