– Секрет раскрыт! – торжествующе улыбнулась Дель. – Но расскажи, что было дальше. Ты так и не пошел в гравишколу?
– Не пошел, – Тэнс пожал плечами. – Когда мне исполнилось двенадцать, и можно было записаться, я подумал: зачем? Я и так гонял как заправский гонщик. Да, в неправильном стиле, но я этого не знал. Мне казалось, что все отлично, раз я преодолеваю все эти препятствия на тренировочном стадионе. Я рисковал, как хотел, потому что мог явиться домой с разбитым носом, с разодранными коленками, да хоть с помятым гравом и переломанными костями. Никто не стал бы надо мной причитать и умолять больше так не делать. Так что я ничего не боялся и гонял, как дурной. Падал, конечно, но мне везло. И мне казалось, что я уже всему научился и так. А становиться гонщиком я тогда не планировал.
– Как же вышло, что ты им стал?
– Почти случайно. В студенческие годы мне предложили играть за команду университета. Игра с мячом была для меня внове, но мне понравилось, я втянулся. И во время одной гонки меня заметил тренер профессиональной команды и предложил контракт. Я и подумал: почему нет? Попробую. Университет я как раз заканчивал, и нужно было куда-то деваться. Думал, не понравится, всегда могу уйти. Но так и не ушел.
– Ты играл капитаном?
– Нет, капитаном я впервые стал только в «МТА».
– Удивительно! Кажется, твой стиль просто создан для того, чтобы удерживать мяч!
– Да, но это первым заметил только наш менеджер Тожно, – рассмеялся Тэнс. – До него никому в голову не приходило. Меня пытались научить ездить правильно, но никто не додумался использовать мою посадку. Да и я ничего такого никогда не думал.
– Ты играл за «Галактику». Почему ты оттуда ушел?
– Да, один год я за них играл. Но они мне никаких лидерских перспектив не предлагали, я интересовал их только как защитник для Дека. И даже в основную команду сразу не включили, я был этим пятым номером, ну, ты знаешь.
– Все-таки расскажи, – попросила Дель. – Нашим читателям интереснее увидеть твои объяснения.
– Ладно, – охотно согласился Тэнс, предположив, что журналистка еще не вполне понимает внутреннюю кухню профессионального спорта. – Команды обычно набирают по десять гонщиков. Их сразу делят пополам и прикатывают составы именно так, по половинкам. Удобно, когда боевой состав неизменен, это помогает лучшему взаимопониманию. Один состав с основным капитаном ездит на самые значимые, престижные гонки, другой берет на себя все остальные. А на сборы обычно ездим впятером. Один – запасной, на случай травм и болезней. Иногда менеджеры решают поставить запасного гонщика и по другим соображениям, например, решив, что ему больше подходит конкретная трасса. Вот я и был таким пятым. Правда, меня ставили в гонки не только на замену, из меня хотели сделать полноценного бойца. Но не успели.
– Что же случилось?
– Меня заприметил Тожно. «МТА» тогда существовала первый год. Они набрали почти случайный состав, и у них еще не было основного лидера, такого, чтоб точно. Капитанами ставили всех по очереди, искали, кто лучше. И вдруг Тожно ударило в голову, что им нужен именно я. Команда начала со мной переговоры, и я сразу согласился. Честно говоря, в «Галактике» у меня не возникло особого взаимопонимания с тренером. Он все пытался научить меня ездить, как Дёрт. Я часами работал на тренажере, но стоило мне выйти на поле, я снова укладывался в привычную посадку. А тут мне не только предлагают лидерские полномочия, но и утверждают, что им подходит мой стиль! Помню, я даже о сумме контракта не спросил.
– И это сотрудничество в итоге оказалось удачным, – не спросила, а констатировала Дель.
– Вполне. Конечно, мы не сразу сработались. Мой первый сезон в «МТА» нельзя назвать успешным. Но команда в меня верила, а я научился верить команде. Очень доволен, что перешел сюда.
– А теперь, если ты не против, я хотела бы еще поговорить о расследовании, – смущенно попросила Дель. – Ты можешь объяснить, что произошло?
– Не могу! – Тэнс развел руками. – Самому интересно. Очевидно, что-то сломалось, но пока никто не может найти, что именно.
– Это действительно настолько сложно?
– Не знаю. Но на самом деле, я уверен, что решение уже давно вынесли бы, если бы не вмешивались все эти любители.
– Как любители могут повлиять на расследование? – удивилась Дель.
– Очень просто. Программисты, которые занимаются этим делом, уже исчерпали собственные идеи. И тут появляется кто-то, кто выдвигает новую теорию. Если она звучит не слишком абсурдно, специалисты тут же за нее хватаются: о, этого мы еще не проверяли! И начинают проверять. А на все это требуется время.
– А если бы идеи закончились, а новых не подкидывали?
– Тогда, наверное, решение уже было бы вынесено. Хоть какое-то. Например, закрыть за недоказанностью.
– Или наоборот, – предположила Дель.
– Или наоборот, – согласился Тэнс. Они удрученно помолчали.
– А все-таки, – снова оживилась журналистка, – что именно расследуется? Что такое автопилот? Чем он отличается от обычной автоматики грава?
– Ты первый человек, который меня об этом спрашивает! – Тэнс рассмеялся от неожиданности.
– Я хочу, чтобы именно ты об этом рассказал, – смущенно призналась Дель. – Я собираюсь сделать материал для читателей, далеких от грависпорта. Им тоже интересно, что здесь происходит, но они не всегда могут разобраться в подробностях. А добавлять слишком много пояснений от себя мне не хочется. Это будет выглядеть… не очень.
– Хорошо, про автопилот. – Тэнс, за последнее время перекопавший всю сеть в поисках информации на эту тему, с энтузиазмом принялся объяснять. – Обычно грав управляется пилотом при помощи мыслечувствительного чипа. Как это происходит, знает любой, кто хоть однажды садился в седло. Достаточно думать, куда ты хочешь попасть, а остальное берет на себя автоматика. Сенсоры днища получают информацию о поверхности, приподнимают нос, когда нужно преодолеть препятствие, поворачивают корпус, когда нужно повернуть. Но это все работает на маленьких скоростях. В гонках на таких никогда не ездят. Тут весь смысл в том, чтобы заставить машину преодолеть те препятствия, на которые она не рассчитана, да еще как можно скорее. На такой скорости сенсоры не успевают передать достаточно информации. Они ведь смотрят только вниз и очень недалеко вперед. Прямо перед носом.
– Так, а почему мы вообще заговорили о сенсорах?
– Собственно, я только хотел сказать, что в гонке мы не полагаемся на автоматику. Машина не знает, куда ей лететь. Она просто непрерывно падает вперед. Чтобы вписаться в крутой поворот, нам нужно успеть повернуть нос руками. Это трудно, потому что грав тяжелый, да еще инерция. Гонщик находится в постоянном напряжении. Это не то же самое, что ехать по городской автостраде. А когда у тебя мяч, становится трудно вдвойне.
– Понимаю, – кивнула Дель. – И автопилот должен облегчить жизнь гонщику?
– Автопилот – это программа, которая полностью управляет движением грава. Гонщик не должен тянуть скобу или сдвигать корпус коленями. Ему достаточно просто держаться. При таких условиях он устанет намного меньше, чем его соперники. Или сумеет удрать с мячом от преследования, к примеру.
– Но тогда… – Дель задумалась. – Получается, машина должна знать, куда ей ехать?
– Вот именно, – закивал Тэнс. – В бортовой компьютер должны быть записаны конкретные маршруты. С точностью до миллиметра желательно.
– А если кто-то попадется на пути?
– Произойдет столкновение. Если, конечно, пилот не отменит работу программы.