— Это кто ж так приказал?
— Много будешь знать, до печки не доползешь. Сказано, слушай. Благодарить должен, что я ваши башки сберегла. Раздобрили меня. А теперь валяйте отсюда, да поживее.
— А грибы как же?
— Старухи нас теперь ругать станут.
— Хороши и без грибов. Пусть радуются, что живы воротитесь. И не торгуйтесь. Некогда уговаривать. Бегите отсюда, не оглядываясь! Живей! — насупила брови. И старики, поняв, что уговоры, просьбы не помогут, торопливо поднявшись, заспешили в город.
Там, оставив кошелки в доме, тут же вышли. И, оглядевшись, задворками — в милицию.
Все, что слышали, пережили, в целости принести надо, не растерять, не позабыть.
Их всех сегодня ждали. В разных кабинетах, разные оперативники, внимательно выслушав, дословно записали донесения своих осведомителей.
Каждый поставил личную подпись под информацией и, получив вознаграждение, заспешил домой, нырнув не через парадную дверь, куда входят все посетители, а через заднюю — дворовую, чтоб не столкнуться лицом к лицу со знакомыми иль родными, которые не без оснований и подозрения поинтересуются, что можно делать в милиции в выходной день?
Самыми цепными оказались для оперативников сведения Ивана. Тот больше других увидел, запомнил и заметил.
Он, единственный, узнал человека, какого обругала сожительница.
Когда-то он работал сантехником на нефтепромысле.
И звали его все меж собою Филином за то, что ночью этот мужик, без света, в полной тьме, мог читать газету, а днем и со столбом лоб в лоб умел поздороваться.
По молодости его за это в армию не взяли. Работал он всегда в третью смену. А потом спился. Связался со шпаной. Выгнал из дома нерожавшую жену. И покатился вниз, по скользкой. Но ум не пропил. Имел золотые умелые руки. Никогда не подводил тех, с кем делил кусок хлеба. И коли он в «малине», то далеко не на последнем месте в ней.
Ивана он не узнал. А может, не захотел того. Раньше они работали на промысле. Вместе. Пару лет. Потом разошлись их пути. Долго не встречались на улицах иль базаре. Но случай свел.
- Днем он меня не увидел. Но ночью лучше его сторожа не сыскать. Он за своих друзей голову положит, не задумываясь. Жаль мужика. Хороший человек, — сказал сочувственно.
Глава 3. ДУЭЛЬ
Вечером, собрав всю информацию осведомителей, Петр и Герасим взялись внимательно изучать ее.
Я думаю, фартовых следует искать там, где почтальон был, — предложил Одинцов.
Но Герасим, покачав головой, ответил:
- Не пойму, почему именно там?
— А ты смотри в донесение. Не шушера, сам фартовый к почтальону вышел. И главное, исчез, так профессионально. Словно испарился. Так уходить умеют лишь законники. А раз на стрему поставлен фартовый, значит, важную птицу охраняет, — ответил Петр.
— Убедительно. Но есть и вторая сторона у этой встречи. Фартовый обязательно узнал бы о почтальоне. На всякий случай. Чтоб знать потом, кому чем обязан. Но не в том суть. Это мы думаем, что к почтальону подошел законник. А оба знаем — фартовые на атасе не стоят. То удел блатных. Но не законников. Черновую работу у них выполняет мелочь. Исчезать незаметно они учатся с детства, как и воровству. Без этого уменья воров не бывает. Они и появляются, и уходят неприметно.
— А ты как считаешь, где их нам ловить теперь, — без возражений согласился с доводами Герасима Одинцов.
— Там, где Иван с Клавдией были.
— Чепуха! Думаешь, где больше блатных было на страже, там и фартовые? — рассмеялся Петр.
— Да нет. Выслушай, наберись терпенья, — перебил Герасим.
— Давай, продолжай!
— Я смотрю не по количеству. В любой драке зевак больше, чем дерущихся. Но тот факт, что именно эту дорогу охраняет Филин, меня и насторожило.
— Так он днем ничего не видит! Хорош стремач!
— Днем он среди блатных мог случайно оказаться. Но после дня наступает ночь. И вот тут никто не сравнится с Филином. Он всякую перхоть охранять не станет. Этот — для избранных. Мелочь возьмут — не страшно. Он, как я думаю, Лешего бережет. И, наверное, не первый день. Он для законников — находка, золотой клад. За его спиной ночами фартовые спят спокойно.
— Может, и так. Но не кажется ли тебе подозрительным, что по всем трем дорогам ворье своих сторожей выставило? Ведь тайга — большая. Почему прямо у дороги? Могли же воры в глухомань уйти. Там их не только люди, звери не сыщут. А не хитрый ли ход придумали блатные, чтоб заманить нас в тайгу и там по одному перещелкать? — засомневался Герасим.
— Нет, Гера. Тайгу фартовые не уважают. И глухомань обходят. Потому что зверья боятся хуже нас с тобой. А не пустили осведомителей в нее не случайно. А вдруг увидят? Сыщи потом в чаще того, кто успел в тайгу войти? Да он не то что нам — всему городу растрезвонит об увиденном. А горожане наши — народ горячий, на расправу короткий. Одно дело — пьянчуги орехи собирают. Другое дело — воры. Прослышат и подожгут тайгу со всех сторон. Такое — не исключено. За сожженный суд сведут счеты. Л из пожара сумей выскочить, да еще ночью. После пьянки законники не смогут из огня выйти. Да и облавы боятся. Нашей. С собаками. Вот и стерегут подходы.
— Меня смущает открытость этой охраны. Вон баба, даже скрывать не стала, что головы старикам оторвут в тайге. А ведь не случайно проговорилась. Голову оторвать могут лишь за фартовых. Но не сами законники, а стопорилы — мокрушники. Не бичи, не пьянь охинская.
И не щипачи с карманниками и голубятниками, — говорил Одинцов.
По-твоему, все дороги в тайгу надо перекрыть? Но ведь фартовые не будут жить среди алкашей. Они своею подлой держатся. Кучно. Чтоб в случае чего вместе сбежать. Их будет кому прикрыть, — говорил на раздумье Герасим и предложил: — Давай глянем в карту местности и попробуем высчитать воров. Ведь в случае облавы, а они и это, поверь, предусмотрели, фартовые не побегут из тайги вслепую. Они уйдут, взвесив все. Краткость отхода, дороги, транспорт, близость населенных пунктов.
А, может, наоборот — в чащу скроются. Где их никто быстро не найдет, — возразил Герасим.
А собаки? От них не сбежишь.
В тайге — не все буреломы. Вот, смотри — река, а вот тут, вблизи, озеро есть. Здесь собаки след потеряют, — глянул в карту Герасим.
Давай посмотрим вместе, — подсел Одинцов и разложил карту местности посередине.
Если мы начнем облаву с той стороны, где был почтальон, тут тайга глухая. На десятки километров — ни жилья, ни дорог. Одни чертоломы. Есть, правда, гаревый участок. Но он — не спасенье, сущая беда. На нем воров, как куропаток, взять можно. Ни реки, ни озера, ни единого поселка…
— Здесь тоже дрянь — не место. Болото. Река, озеро, но от трассы далековато — тридцать с лишком километров. Их не одолеть, — перебил Одинцов.
— А распадок? Его учти. Он как раз к магистрали почти вплотную подходит. И, главное, сухой, извилистый и лесистый. Второй распадок — хуже. Оползневый. Сырой. Тут в нем не убегать, а ловить хорошо. В него лишь по пьянке да по незнанию можно сунуться, чтоб и не вылезти никогда, — указал Герасим.
— Ты сюда посмотри! Вот где местность! Три километра тайги, а дальше, всплошную, посадки. Лесничество пять лет назад поработало. Значит, ни коряг, ни пней. И, заметь, почти до железной дороги. Тут — гаревый участок. Уже под посадки готов. Хоть катись. И это именно там, где Филин, — глянул на Петра Герасим и, усмехнувшись, добавил: — Все блатари, в случае чего, прикроют отход фартовых. Устроют кипеж! И непременно мешать будут облаве. Нужно встречный наряд выставить, вот тут, — указал он на карте пролесок, примыкающий почти вплотную к железной дороге.
— Тут, из посадок, они и выйдут, — добавил уверенно.
— Куда? По этой ветке поезда ходят лишь два раза в сутки! — рассмеялся Одинцов.
— А вертушки-товарняки, а дрезины? Они бесконечно там снуют. Да и подумай, когда фартовые убегали на пассажирских поездах? Мне такое не вспоминается.
— Выходит, здесь их ждать надо? — задумчиво смотрел в карту Одинцов.