Я все еще.
— Что ты имеешь в виду?
Руван поднимает на меня глаза, в них противоречие. Мышцы на его шее напрягаются, он тяжело сглатывает. Он не отвечает.
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что «не может быть, чтобы Король Солос выбрал человека»?
— Даже если записи Джонтуна не являются полной картиной, в них есть правда. Должна быть... Все, что мы знаем... Король Солос никогда бы не выбрал человека. — Руван заинтересованно смотрит куда-то еще, кроме меня.
— Потому что человек недостаточно хорош?
— Флориан, я не имел в виду...
— Тогда скажи мне, что ты имел в виду. — Я закрываю пропасть между нами. Вся злость, разочарование и обида, которую я почувствовала, когда впервые оказалась в этом месте, возвращается. Только теперь все стало еще хуже. Потому что теперь он мне небезразличен. Теперь я хочу, чтобы он хотел меня, потому что я хочу его — из-за всей этой надежды, которую он настойчиво пытается мне внушить.
Руван встает напротив меня.
— На Солосе было другое время. Люди были молодыми в этом мире, их только недавно создали дриады.
— И что?
— Их магия считалась слабее, чем наша.
— Так ты намекнул. Что мне кажется странным, поскольку вампиры были слабыми и уверенно выходили на улицу только в полнолуние.
Руван слегка нахмурился на мою колкость.
— Я никогда не утверждал, что это справедливо или правильно. Наоборот, если тебя вообще интересует мое мнение. Правда, ты должна быть благодарна Солосу за то, что он не сделал одного из них поклявшимся на крови. Кто знает, что он мог бы с ней сделать, чтобы раскрыть правду о кровавом предании.
— Если только Солос был не тем мужчиной, о котором ты подумал, — настаиваю я.
— Не каждая часть нашей истории является ложью.
— Ну, многое из этого было неправдой. Многое из этого даже не имеет смысла! Почему ты не видишь зияющих дыр в ней? — Я указываю на алтарь. — Ты говоришь, что кровавое предание — настоящее кровавое предание — опирается на кровь, которая дается добровольно. Разве это похоже на волшебное ремесло, которое мог создать мужчина, державший людей как скот?
В глазах Рувана мелькнуло искреннее сомнение, но он быстро его заглушил.
— Если люди с рождения говорят тебе ложь и ты ее принимаешь, это не значит, что мы поступаем так со своими. Возможно, ты находишься в трех тысячах лет от смерти Солоса и Фэйда. Но я родился всего через сто лет после смерти Солоса. Я вырос на рассказах о великом короле от тех, кто его знал. Он был гениальным, необыкновенным человеком, — огрызается Руван.
— Великий, необыкновенный мужчина, который, если верить тебе и драгоценной, идеальной истории, которую ты отказываешься подвергать сомнению, использовал и издевался над людьми, — огрызаюсь я.
— Я не имел в виду, что необыкновенный — это... — Он путается в словах.
— Я не знаю, что ты сейчас имеешь в виду, но это не причина. — Я качаю головой и направляюсь к лестнице.
— Флориан. — Он пытается взять меня за руку, но я отдергиваю ее.
— Не ходи за мной.
— Не будь такой. — Глаза Рувана оскорблены. Думаю, что и мои тоже.
Я останавливаюсь на лестнице и вздыхаю. Последний шанс.
— Руван, если мы покончим с проклятием и ты станешь королем, я все равно останусь твоей поклявшейся на крови?
— Что? — Он пошатнулся. — А ты вообще захочешь?
— Я не об этом спрашивала.
— Но то, что ты хочешь, имеет значение.
— Ладно, считай, что я хочу. — Я смотрю ему прямо в глаза, пригвоздив его к месту. — Если бы все вампиры проснулись. Если бы ты предстал перед всеми их судом за то, что держишь меня — человека — на своей стороне, ты бы все еще был со мной поклявшимся на крови?
— Но твои желания имеют значение. — Он использует мои желания, чтобы спрятаться, и это приводит меня в ярость. Он уклоняется, и он это знает. Он знает, о чем я пытаюсь спросить, и его уклончивость — это действительно весь ответ, который мне нужен.
— Ты все время говоришь мне, чтобы я выбрала свое будущее, теперь я хочу, чтобы ты выбрал свое. Если бы я хотела остаться твоей поклявшейся на крови, даже после того, как ты станешь королем вампиров, ты бы сделал это, потому что любил меня? Ты сказал, что будешь защищать меня и деревню от своего народа, но будешь ли ты защищать нашу любовь?
Он открывает рот, произносит начало слова, которое так и остается висеть. Молчание наступает так же быстро, как сердце замирает в моей груди. Дрю был прав... все это ничего не значит. И никогда не значило.
Какой же я была дурой, что не восприняла это всерьез. Думать о том, что мне может понравиться оставаться его женой. Чтить и любить его.
— Ну ладно. — Я поднимаюсь по лестнице.
— Флориан, все не так просто! — Он мчится за мной.
— Это просто! Ты либо веришь мне, либо нет. Ты либо готов помочь мне найти правду о нашей истории, либо нет. — Я кручусь на ступеньках, нависая над ним. — Ты любишь меня — по-настоящему любишь и хочешь, чтобы я была рядом с тобой, — или не любишь.
— А ты вообще хочешь, чтобы я тебя любил? — Он поднимает руку к груди. — Потому что с тобой я никогда не смогу этого сказать!
— Ты знаешь, как это тяжело, — огрызаюсь я.
— Тяжело для нас обоих! — Он вскидывает руки вверх. — Я родился, чтобы ненавидеть тебя.
— Как и я.
— Но любишь ли ты меня, несмотря на это? Любишь ли ты меня так, как я люблю тебя? Ты требуешь от меня всего этого, но до сих пор не сказала мне, что ты чувствуешь на самом деле.
Я поджала губы и медленно вдохнула. Я слишком зла, чтобы мыслить рационально. Потому что все, о чем я могу думать, это о том, что он оттолкнул меня. Он почитает короля, который, по его мнению, смотрел на людей не более чем на подопытных. Он говорит, что верит в мои сны, а потом своими действиями прямо противоречит этому.
— Значит, это мой ответ? — Он мрачно усмехается и качает головой.
— Руван...
Он говорит надо мной, слова горькие и резкие.
— Какая разница? Ладно, тогда твой ответ — нет, и мой тоже. Ты не станешь моей поклявшейся, потому что вампиры никогда не примут человека в качестве своей королевы. Тем более потомка тех, кто нас проклял.
Мы смотрим друг на друга, слова звенят в ушах. Я все еще чувствую его магию в себе, заполняя пустоту, оставшуюся после его тела. Пустоту, которую уже никогда не заполнить. Кто бы мог подумать, что существует так много способов погрузиться во тьму?
— Ну что ж, хорошо. Рада, что мы смогли прояснить этот вопрос до того, как я убедила себя, что все это реально. — Я поворачиваюсь, чтобы уйти.
Он ругается под нос.
— Флориан, куда ты идешь?
— Куда угодно, только не оставаться здесь.
— Не уходи. Мы должны поговорить...
— Нет, — шиплю я, когда он начинает подниматься по лестнице. — Не ходи за мной. Я хочу побыть одна.
— Мы должны все обсудить, — целеустремленно заканчивает он фразу. — Мы оба... — Он потирает виски. — Многое произошло, эмоции накалены, и мы оба ведем себя глупо.
— Ты думаешь, я этого не знаю? — Я смотрю на него. Но мой гнев немного смягчается. Я вздыхаю. Почему все это так сложно? Как я могу так глубоко заботиться о ком-то, и в то же время он ранит меня в равной степени? — Ты прав, нам нужно поговорить. Но сначала мне нужно побыть одной, пожалуйста. Мы поговорим, когда я не буду так подавлен и смогу ясно мыслить.